Мне хотелось найти воспитательницу и надавать ей пощечин, чего я в жизни себе не позволяла. Еще хотелось схватить графа за грудки и встряхнуть его, хотелось постучать кулаком по столу директрисы и уволить всех причастных молчунов в ту же секунду! Подумать только! В моем пансионе, в моем детище, куда я вложила душу, пустила корни такая невероятная мерзость!

С этими мыслями я влетела в кабинет директрисы, где находился дядюшка, и все-таки ударила кулаком по столу. После еще раз и еще, но успокоения не пришло, только еще больше захотелось кричать и топать ногами.

— Что с вами приключилось, госпожа Таньер? — в изумлении спросил меня его сиятельство. — Что привело вас в такое воинственное состояние?

— Ах, вам любопытно, ваше сиятельство? — язвительно вопросила я. — Стало быть, не знаете?

— О чем вы? — нахмурился граф.

Я перевела взгляд на госпожу Гухетт, но и она пребывала в недоумении.

— Как, любезная, вам тоже непонятно, отчего я вне себя от негодования?

— Простите, сестра, но я вовсе не пониманию…

Выдохнув, я попыталась взять себя в руки. Дядюшка поспешил пододвинуть мне стул а после потребовал:

— Воды.

Директриса выполнила его распоряжение и передала стакан мне. Одарив ее тяжелым взглядом, я выпила половину и снова воззрилась на женщину.

— Что вы скажете о воспитательнице Дарлик? — имя новой воспитательницы было мне известно еще от дядюшки.

Граф вопросительно приподнял брови, но перевел взор на директрису, ожидая ее ответа, и та, помявшись, произнесла:

— Госпожа Дарлик — новый человек, она еще не прониклась…

— Вот как, — прервала я ее ледяным тоном. — И сколько же вы намереваетесь ожидать, пока госпожа Дарлик проникнется? Пока ваши воспитанницы откажутся вовсе выходить на уроки? Или же когда имя основательницы этого пансиона будет еще более поругано? Сейчас сия неуважаемая дама почитает герцогиню за королевскую куртизанку, что и прививает своим подопечным, и она не стесняется выговаривать окружающим…

— Что?! — повысив голос, переспросил дядюшка.

— Но какого бы мнения она ни была об исчезнувшей женщине, — не ответив, продолжила я, — придя сюда, госпожа Дарлик уже осознавала, как ей предстоит работать, верно? Так почему же вы в молчание ожидаете ее просветления, отчего дозволяете отравлять юные души? Или же вы сами согласны с тем, что девочкам не нужны науки, что они не должны мечтать о чем-то большем, чем ежегодные роды и побои мужа? И если вы так считаете, то почему еще не попросили увольнения, а продолжаете начальствовать?

— Если… — губы госпожи Гухетт задрожали, но она отвернулась и вздернула подбородок, пытаясь удержать слезы обиды: — Если я дурна на этом месте, то приму отставку. Однако я не заслужила… — губы ее снова задрожали, и я ударила ладонью по столу.

Женщина вздрогнула и посмотрела на меня, но теперь ее внимание отвлек его сиятельство:

— Сестра Дайни говорит верно? — спросил граф и поправился: — Впрочем, в словах сестры я не сомневаюсь, но желаю услышать, почему вы дозволили вести разлагающие речи в учреждении, где вы первая должны блюсти правила и устав пансиона?

Директриса все-таки не справилась с эмоциями. Она всплеснула руками и стремительно отвернулась, потому что расплакалась. Женщина достала платок и некоторое время молчала, приводя себя в порядок. Наконец, обернулась, но смотрела только на его сиятельство. Губы ее продолжали кривиться, и слезы всё еще бежали из глаз, однако сочувствия госпожа Гухетт так и не встретила.

Его сиятельство хмурился, я ждала объяснений и постепенно успокаивалась. И хоть раздражение еще было сильно, но ярость сошла на нет.

— Я пыталась с ней разговаривать, — подрагивающим голосом заговорила директриса, но госпожа Дарлик упряма. Она… она подавляет меня, — произнесла женщина.

А я поняла, отчего наша ставленница продолжала молчать столько времени и не доложила графу — попросту боялась сознаться, что не в силах обуздать женщину, находившуюся в ее подчинении. Возможно, стыдилась этого. Однако это не искупало того, что целый год девочкам вкладывают в головы ересь, от которой я когда-то старалась их очистить. Я посмотрела на дядюшку, и он кивнул.

— Призовите госпожу Дарлик, — велел его сиятельство.

— Вы хотите поговорить с ней? — прочистив нос, спросила директриса. — Это было бы хорошо…

— Я желаю ее уволить, — сухо ответил граф. — Сегодня же начну подыскивать вам нового воспитателя, а пока пусть детьми займется Анди Равис. Она не ведет еще учительской работы, только обучается сама. Несколько дней уделить детям сможет. — Я улыбнулась и согласно прикрыла глаза. — Зовите.

— А я поговорю с ее воспитанницами, — сказала я, поднимаясь с места.

— Возможно, вам стоит подождать… — начал дядюшка, но я мягко прервала:

— Не стоит.

— Как пожелаете, сестра, — ответил граф, и мы с директрисой вышли из ее кабинета.

Впрочем, далеко госпожа Гухетт не пошла, ей всего лишь надо было передать поручение своей помощнице. И дальше я направилась уже с помощницей, которая лучше знала, где сейчас находятся воспитанницы госпожи Дарлик. У них как раз заканчивалось занятие, и воспитательница должна была сопроводить девочек в их общую комнату, однако всё пошло иначе.

Госпожу Дарлик остановила помощница директора, и я окинула воспитательницу неприязненным взглядом. Была она немногим старше меня и даже приятной внешне. Не красавица, но внешность ее располагала, как и манеры, выдержанные и строгие. Зато теперь мне было понятно, что подкупило его сиятельство. Наверное, и я бы ей не отказала. Но теперь, когда сущность женщины стала мне известно, я обнаружила и брезгливо опущенные вниз уголки губ, и холодный взгляд, и некое высокомерие… Впрочем, всё это могло мне и показаться из-за собственного отношения.

— Я должна прежде сопроводить воспитанниц, — тоном, не терпящим возражений, произнесла госпожа Дарлик. — Передайте госпоже Гухетт, что я подойду после.

— Хорошо, — ответила помощница, и я вмешалась.

— Как любопытно, — произнесла я. — Стало быть, воля госпожи Дарлик для вас превыше воли директора пансиона?

Я посмотрела на помощницу. Женщина заметно смутилась и ответила:

— Но девочек и вправду надо сопроводить…

— А как вы думаете, почему я иду с вами? Неужто ради того, чтобы прогуляться по коридорам? Или же дочери Левит доверия меньше, чем своенравной особе, которая ставит себя превыше начальства? — и вот теперь я посмотрела на воспитательницу.

Та хмыкнула и, окинув меня взглядом, отвернулась.

— Дорогие мои, мы уходим, — сказала она, явно ощущая свое превосходство.

— Немыслимо, — пробормотала я и посмотрела на помощницу директора. Та беспомощно развела руки. Покачав головой, я произнесла уже громко: — Госпожа Дарлик, вы в Богов веруете?

Воспитательница со своими подопечными успела отойти, но на мой вопрос обернулась и вынужденно остановилась. Воспользовавшись этим, я неспешно приблизилась, вынудив ее ждать. После обошла и заступила дорогу, вновь