из небогатых семейств. Им особо надеяться на хорошую практику не приходилось, но работать и совершенствоваться они хотели. А последний врач пришел к нам из училища. Он не оставил преподавания, потому принимал пациентов вечером, а заодно попросил дозволения приводить своих студентов, чтобы они учились на деле.

Дядюшка лично побывал на нескольких таких приемах и заверил меня, что никакого вреда нет. Доктор брал с собой одного-двух студентов, они осматривали пациентов под строгим надзором преподавателя, ставили диагнозы и назначали лечение, каковое и прописывалось после одобрения учителя. И все-таки я попросила приглядывать за процессом обучения и господина Рэбера — того самого пожилого врача из провинции, которого мы назначили главой учреждения. Однако и он заверил меня, что причин для беспокойства нет. Пациентов лечат, студентов учат, и один из них через год пришел уже доктором, когда окончил училище, чтобы продолжить самостоятельную практику.

Кстати, опыт доктора Лиера — преподавателя, переняли с подачи дядюшки и в других училищах, и не только в столице. Его сиятельство предложил платные условия прохождения практики. Руководство училищ обдумали и ответили согласием. Они передавали оглашенную сумму, которая шла на лекарства, инструменты и перевязочные материалы, а студенты проводили осмотры под надзором наших докторов. Некоторые студенты или их семьи сами изъявляли желание пройти оплаченную практику, им тоже не отказывали.

Что до жалования врачам и обслуге, то часть его выплачивалась из государственной казны. Эту статью расходов я сумела вытянуть из короля после его одобрения нашей затеи. Поначалу, правда, деньги полностью брали из фонда, но потом я протолкнула нашу лечебницу в перечень учреждений, которым королевство покровительствует и поддерживает их существование. Полная передача нашего детища Камерату могла бы навредить делу, а так Лекарский дом содержался половина на половину, и управлял им все-таки наш род. Впрочем, государь бы и не согласился на иное. Часть расходов — это лишь часть, а не всё разом.

В общем, заведение утвердилось и здравствовало поныне. И не просто здравствовало, но и развивалось. Это происходило, как при мне, так уже и без меня. За прошедшие в этом мире три года Лекарский дом обзавелся и больницей, разделявшейся на мужское и женское крыло, в каждое из которых имелся обособленный вход. Больница эта была обустроена дядюшкой в соседнем доме, выкупленном у торговой гильдии, и переделано сообразно нуждам.

Но было и еще кое-что примечательное. Дядюшка рассказал мне, что при больнице в ближайшие дни начнутся курсы для женщин, которые желают не только стирать простыни и гнойные бинты, но и помогать врачам в лечении пациентов. Такое решение было принято в связи с тем, что в женском крыле пациентки стеснялись мужчин, участвовавших в их осмотре или перевязке. Более того, даже возникали конфликты с отцами, мужьями и братьями этих женщин, если те жаловались, что «помощник доктор меня облапил». Государь, выслушав его сиятельство, подумал и одобрил такие курсы.

— Как велят Боги, — поддержал затею и патриарх, которого нравственность и неприкосновенность женской половины паствы заботила особо.

— Вы восхитительны, — искренно сказала я, когда услышала от графа о новшествах.

Но мы сильно отвлеклись, пожалуй, когда я всё рассказала о данном учреждении, мы вернемся непосредственно в его стены. И стены эти были подобны первому снегу — выбелены и чисты. Но проталинками на них висели картины — репродукции. Дешевые, но вполне сносные. У стен были расставлены большие кадки с цветами, и тоску заведение не вызывало. Вообще помещения произвели на меня благоприятное впечатление, что Лекарский дом, что больница.

Я переговорила с докторами, с обслугой, с пациентами, после осмотрела склад с лекарствами, кухню, кладовые и с удовлетворение констатировала:

— Прекрасно. Ваше сиятельство, просто прекрасно.

Граф с улыбкой склонил голову, а после повел рукой в сторону главы учреждений:

— Доктор Рэбер — замечательный управленец, — ответил дядюшка. — Я полностью доверился ему, и, как вы видите, не зря.

— Восхитительно, господин Рэбер, — теперь адресовала я похвалу старшему врачу. — Вы — настоящий клад.

— Ну что вы, сестрица, — с чуть смущенно улыбкой отмахнулся почтенный доктор. — Однажды герцогиня Канаторская просила меня относиться к лечебнице, как к родному дому, и я поклялся. И пусть ее светлости больше нет с нами, но мой святой долг держать данное ей слово.

— Доктор Рэбер почитает ее светлость и по сей день, — озорно улыбнулся дядюшка.

— А как иначе, ваше сиятельство? — изумился наш врач. — Святая женщина. Столько добра успела сделать. Жаль, что Боги забирают у нас самых достойных и лучших. Я до конца дней буду молиться за то, чтобы душа ее светлости пребывала в покое.

Прижав к губам кончиками пальцев молитвенно сложенные руки, я опустила голову, пряча за этим благочестивым жестом улыбку. Я была смущена, и мне было приятно. Однако стоило сменить тему, пока на смену удовольствию не пришла досада, и я спросила:

— Кто будет вести курсы для женщин?

— Я сам буду обучать их, — ответил Рэбер. — Сейчас в лечебнице хватает врачей, и у меня достаточно времени, чтобы заниматься с женщинами.

— Прекрасное известие, — одобрила я. — Ваш опыт, спокойный нрав и обстоятельность — лучшие качества для преподавания. Но, скажите откровенно, — я устремила на доктора любопытный взгляд, — не считаете ли вы подобную идею блажью?

Рэбер ответил мне недоумением во взоре, а после укоризненно покачал головой:

— Вот уж не ожидал от вас, сестрица, подобного вопроса. Когда-то я слышал, что дочери Левит в большинстве своем почитают ее светлость за смелость и деяния. А герцогиня, смею напомнить — женщина! Разве же не женщин защищают ваши сестры?

— Не горячитесь, прошу вас, — поспешила я остановить неожиданную отповедь. — Я всего лишь спросила вашего мнения. Когда-то я слышала немало насмешек о том, что вряд ли женщина сможет стать преподавателем или врачом, оттого и спросила вашего мнения. Сама же я вовсе не сомневаюсь в том, что ваши подопечные еще покажут себя с самой лучшей стороны.

— Ну… — доктор Рэбер пригладил ладонью волосы, — они не станут врачами, скорей, помощниками врачей. Но это сейчас, — тут же твердо добавил он. — А спустя время, и я в этом уверен, женщина сядет и на студенческую скамью в лекарском училище.

— Пока и это уже немало, — заметила я. — Всего каких-то десять лет назад мечтать о подобном обучении было пустым фантазерством, однако…

Я с улыбкой развела руками, и господин Рэбер с достоинством кивнул:

— Именно, сестра Дайни, именно.

Вскоре мы покинули больницу, и следующей нашей остановкой стал пансион для мальчиков. Здесь я вновь осталась довольна. И содержанием пансиона, и заботой о воспитанниках, и их обучением. Новым был только директор. Тот,