мира, который он когда-то так любил. Что же касается твоего вопроса, Тэо, то их было больше четырех сотен, и это был тот топор, что крушил шауттов. Но когда мой друг дошел до Талориса, последние остались здесь. Ты их видел.

— И все же кто-то выжил.

— Конечно. Те, кто не полез в мясорубку. Поэтому ты теперь с нами.

— Но, получается, асторэ обманули сами себя. Когда магия ушла, что-то изменилось в новой эпохе. Наш дар уснул. Рассчитывали ли они на такой исход?

— Я не знаю. Полагаю, да. Магия не так важна, как все привыкли думать, если она ведет к боли и смерти. Если когда она есть — не выжить. Так что, подозреваю, асторэ отдали ее Тиону с легким сердцем и ничуть не жалели.

— Но сами стали превращаться в пустых.

— По счастью, чем больше времени проходило, тем меньше пустых появлялось. Потому что магия в твоем народе проявлялась все реже. Лишь первые столетия это был новый бич новой эпохи. Большинство асторэ, уцелевших в Войне Гнева, исчезли именно в то время.

Тэо с грустью подумал об этом. Его народ. Народ, который он не знал. Народ, история которого практически не сохранилась. Народ, который до сих пор был не больше, чем сказкой.

Он для них чужой. И они, как ему виделось, для него тоже. Если бы сейчас им довелось встретиться друг с другом. Что может сказать Пружина, воспитанный людьми и сам считающий себя человеком, кому-то из прошлого?

Разве что: «мне так жаль, что с вами это случилось».

Ему, и вправду, было жаль. И их, и себя. Что он никогда не увидит тех, даже не первых, истинных, а вторых, обратившихся людьми, вырвавшихся из цепких лап той стороны и попытавшихся начать все заново. Не сдавшихся, не перешедших на сторону Вэйрэна, не сражавшихся с Шестерыми.

— Как они смогли отдать свою магию?

— Полагаю, точно также, как когда-то отдали упомянутым тобой Шестерым. — Бланка, прекрасно слышавшая их беседу, буквально пропела. Во всяком случае, голос у нее стал текучий, точно шелк, и она не стала прятать не то иронию, не то издевку.

— Ты живешь очень долго и знаешь о природе волшебства куда больше, чем мы все. Ты был одним из тех, кого называли «великими», — обратилась она к Мильвио. — Твой учитель мудрейший волшебник своего времени — Скованный. Твои друзья — легенды. Ты обучался в Талорисе, цитадели знаний, накопленных даже не за века, за эпохи. Ну, и самое важное — ты общался с Тионом уже после того, как все закончилось. Вы были рядом некоторое количество лет. Я очень сомневаюсь, что ты не спросил у него.

— Обоснованные сомнения, сиора.

Он не собирался продолжать, и Бланка фыркнула:

— Тебе не кажется, что мы сейчас вместе в одной дырявой лодке? На середине реки?

Мильвио вздохнул с усталостью человека, объясняющего очевидные вещи:

— Я могу вручить тебе лишь ручку от черпака. Она не поможет избавиться от воды или, тем паче, заткнуть пробоину. Ты хочешь узнать самую великую тайну Тиона? Представь себе — я тоже. Конечно же, я спрашивал. Много раз. И всегда получал один и тот же ответ. Хочешь его услышать? «Время не пришло».

— Секрет, который, скорее всего, передали ему асторэ, он счел нужным унести с собой в могилу, — Тэо вспомнил саркофаг в Туманном лесу. — И я вполне понимаю его. Он хотел забрать магию и не готов был довериться. Чтобы никто не попытался вернуть ее назад.

— Верно. Потому что в темные годы моей жизни, в моменты слабости, я думал об этом не раз и не два. Что, возможно, волшебство смогло бы погасить пожары и воссоздать разрушенное. Слишком долго меня окружали одни руины, — голос южанина звучал надтреснуто. — Поэтому Тион сделал верно, не рассказав мне.

— Уверена, у тебя есть догадки.

— Конечно есть. Пара десятков. Некоторые из них очень похожи на правду. Желаешь услышать их все?

— Я болтаю исключительно, чтобы хоть как-то занять время. Мне сейчас слишком темно и неуютно здесь. Прости, если повела себя грубо.

— Твои вопросы закономерны, прекрасная сиора. Но признаюсь тебе совершенно честно — если бы я знал истину, то доверил бы ее только Шерон.

— Ты все же куда больший человек, чем волшебник. Волшебник бы не рассказал никому.

— Ну, так я давно уже не волшебник, — весело откликнулся треттинец.

— Тогда скажи нам еще одну вещь. Ты ведь тоже сюда приходил. — Тэо помнил их прошлый разговор. — Почему лишь один раз? Почему не стал?

Мильвио вздохнул:

— Простой ответ, на самом деле. Мне не понравились мысли, которые у меня появились, когда я попал сюда. Не свойственные мне. Не понравились настолько, что я раз и навсегда прекратил игры с зеркалами.

— Это было связано с Арилой?

— Конечно. Идеальный способ — надавить на больное. Попытаться рассорить с теми, кого я считал друзьями. А еще пообещать не только ее, но и силу, если я буду на стороне моего «великого учителя». Маленькая ложь, которая способна наворотить множество бед. Полагаю, шаутты изначально подсунули Мариду после Аркуса идею создать все это, и Гвинт первым попался в сети. Он часто ходил этими тропами. А после потерялся в самообмане. Что он самый лучший, что Нейси любит его, что следует изучать искусство, которое долгие годы было под запретом у волшебников. Результат вам известен.

— Значит, для тебя важнее оказались друзья?

— Друзья всегда важнее магии, сиора, — серьезно и веско ответил треттинец. — Привязанности, дружба, любовь, слово, которое следует сдержать — именно это делает нас людьми, а не тварями, вроде шауттов. Пока есть те, ради кого стоит умереть, ты настоящий.

— А как же Тион? Как он выдерживал все, что ему показывали здесь? — Тэо осторожно перешагнул через зеркальный шип, торчащий из земли.

— Он мог видеть ложь. Она стекала с него, точно вода.

— …Кто здесь?!

В бесконечном непрерывном шепоте внезапная новая фраза была словно удар секиры. Тяжелый. Внезапный. Резкий.

Его нельзя было не заметить. Пропустить. Проигнорировать.

И поэтому они все остановились, словно врезавшись в стену.

— Кто здесь? — повторил голос, теперь в нем слышалось не сухое равнодушие, а испуг.

Мильвио обнажил фальчион, прищурившись, глядя куда-то во мрак.

— Ждите.

Он шагнул в сторону ближайшего висящего осколка.

Голос, исчезнув, породил зловещую тишину, опустившуюся на их плечи.

Мильвио не появлялся минуту. Две. Бланка нервно пошевелилась, облизнула губы.

— Ты слышишь его?

Тэо покачал головой, затем понял, что она не увидит ответа:

— Не слышу.

И решительно двинулся вперед, несмотря на приказ южанина остаться на месте. Семь быстрых шагов —