Сентябрь. Она любит этот месяц. Все возвращаются с каникул — загорелые, улыбающиеся, у всех в голове еще летние приключения, романы, и работать неохота, но город зовет — и тысячи отпускников летят на его зов.

Даша стояла у окна — протянула руку и погладила деревянную раму, словно благодаря дом за верную службу.

У нее была идея. Была книга. Но сомнения одолевали ее. Нужно что-то… Из ряда вон. Не просто набрать прежнюю скорость, а выйти на новый уровень. Необходима сенсация. Скандал. Пощечина общественному вкусу.

Поцелуй определенно был дружеский. Горячие губы Захара прикоснулись к ее щеке, рука легла на спину, губы задержались на пару секунд — и все.

Какой же он хорошенький! Можно снимать без грима при любом освещении.

Они устроились за столом.

— Что происходит в жизни? — поинтересовалась Даша, подперев голову ладонями.

— Я начинаю свое дело! — торжественно объявил Захар и улыбнулся так, что она сползла под стол.

Красавец…

Он смотрел на нее горящими глазами, его переполняла энергия, и это заводило — без сексуального подтекста. Даша вдруг поняла, что хочет с ним дружить. Приятельствовать.

Говорят, мужчина и женщина никогда не станут друзьями, но это бред, придуманный либо теми, для кого дружба — тяжкий груз, либо теми, кого жестко кинула какая-нибудь подруга детства.

Даже если ты не готова переспать со своим другом, а у него есть девушка, как же приятно, когда тебя утешает — гладит по голове, треплет по плечу — друг-мужчина, особенно красивый мужчина! Есть тут влечение? Есть! Но это чувство сродни тому, какое бывает, когда тебе шестнадцать, а твой отец все еще красивый сорокалетний кавалер — и он тебя обнимает, а твоя душа переполняется гордостью и радостью за то, что у тебя такой папа.

Это не инцест. Не страшные, порочные мысли. Ничего близкого.

Это просто та часть отношений, когда прикосновения и поцелуи ведут лишь к повышению жизненного тонуса.

И вовсе не обязательно, испытав волнительное возбуждение, прилив бодрости и кокетства, тут же лезть другу в штаны — у тех, кто контролирует свою сексуальную жизнь, нет в этом потребности.

Но ты чувствуешь мужчину. Мужчину вообще. Получаешь сексуальный посыл, который каждый мужчина передает каждой женщине. И тебе хорошо.

— Ух ты! — Даша подняла стакан с морковным соком. — За тебя! А что за дело-то?

— Даша… — Захар покачал головой. — Я уже неделю хожу в памперсах, и назад пути нет. Баблосы я одолжил у матушки, извини за интимные семейные подробности, но оказалось, что мамаша хуже любого незнакомого банкира. Короче! Я подцепил идею в Лондоне. Это кафе. Даже не кафе, а нечто среднее между кафе, пабом и трактиром. Фишка в том, что у меня будет сцена, и каждый вечер мы будем приглашать туда молодых артистов — комиков, актеров, музыкантов… Алло, типа, мы ищем таланты. Каждый вечер человек пять-десять, кто хочет — слушает, не хочет — отдыхает, ночью — танцы. Такой, знаешь, клуб.

— Круто… — удивилась Даша. — А где?

— В этом вся фишка! — Захар щелкнул пальцами. — Есть офигенное помещение на Пятницкой. Причем там был ресторан! Так что все оборудовано — кухня, холодильники…

— Офигеть!

— Даш, хочешь в долю? — спросил Захар.

— В долю? — удивилась она. — С какого это перепуга такая щедрость?

— Ну об особенной щедрости речь не идет, но долю я тебе дам, если ты поможешь мне с рекламой. Ты же звезда. Ну, типа, Дарья Аксенова завтракает, обедает и ужинает, а также проводит презентации в модном заведении… тыры-пыры…

Эти «тыры-пыры» он от нее подцепил. Ее выражение.

— Захар, ты смешной… — Она потрепала его по руке. — Не надо мне доли, будешь бесплатно кормить меня и всех моих друзей. А рекламу я тебе сделаю.

Это был очень важный для Даши момент. Она обожала быть посредником в делах. Степень влияния. Больше всего ей нравилось помогать таким образом друзьям, но сама идея, что ее появление в рекламе обращает внимание людей на то, что хотят продать какие-то там бизнесмены, приводила Дашу в экстаз — ей верят!

Даша никогда не рекламировала дешевые кремы от морщин, подозрительные шампуни и всякие там странные продукты, состоящие из намека на курицу и кучи канцерогенов.

Жадность вопила: «Ты что? Больная, да?! Деньги! Мое! Мне! Дай!», но Даша держалась и частенько напоминала в прессе о своей избирательности, в результате чего получила безлимитный кредит доверия. Ну в разумных пределах.

И за появление в рекламном видео она обдирала производителей как липку.

— А может, лучше долю? — настаивал Захар. — Я же тебя замучаю. Мне ведь хочется, чтобы ты ночевала в моем кабаке.

— А я-то думала, ты хочешь, чтобы я ночевала в твоей постели, — усмехнулась Даша.

Сорвалось с языка, извините. Так идеально к слову пришлось, что не было сил удержаться.

Повисла пауза. Кислая такая, с душком.

Что делать, никто из них не знал.

И Даша расхохоталась. Скорее от неловкости. Бабу, что ли, Захар завел — вон как покраснел! Щеки горят!

Какую-нибудь пусечку, типа Оксаны. Может, и саму Оксану.

Смешно.

Хотя забавная получилась бы ситуация.

Оксана ведь теперь женщина серьезная, писательница.

Даша улыбнулась. Вчера, когда Оксана сорвалась как подорванная, Аксенова устроилась за компьютером и ни с того ни с сего, от нечего делать, решила написать одной дружественной журналистке, от которой в ближайшее время могла понадобиться рецензия.

Даша знала эту свою особенность — она дружила с нужными людьми, кокетничала, веселилась, а потом забывала о человеке, надобность в котором исчезала. И чтобы не выглядеть конченой стервой, время от времени звонила, встречалась, писала — пусть у людей складывается впечатление, будто она помнит о них.

Но адреса журналистки в почте не оказалось. И Даша вломилась в компьютер Оксаны — и обнаружила на рабочем столе файл с названием «Книга».

Файл Даша открыла, заинтересовавшись, что же это за книга такая с большой буквы, и увидела шапку:

«Оксана Меламед

Рабочее название: Подружки

Мальчики пинали, толкали и щипали друг друга, рассчитывая, что это привлечет внимание девочек. То есть делали все наоборот. Девочки же громко и визгливо смеялись, будто показывая мальчикам, что им нет никакого дела до их глупых, грубых выходок. Наташа все это понимала и презирала, но отчего-то ей было тоскливо. Она разговаривала с местной неудачницей — девочкой по имени Света, у которой был широкий, как у Смерти с косой, курносый нос и сальные волосы неопределенного цвета. Но Света ее не интересовала. Один изгой презирает другого. А интересовала ее девочка в черных колготках, черном свитере и необычной школьной форме, которую, наверное, шили на заказ…»