— Прекрати так выражаться.

— Капец! Кому расскажешь — не поверят! Это просто улет!

Еще какое-то время она заливисто хохочет, затем начинает скидывать обувь и верхнюю одежду. Автоматически беру ее прилично сдобренную парфюмом шубку и вешаю на плечики.

— А ты откуда такая нарядная? В университет разве пускают в таком виде? — скептически оглядываю ее вид, с неудовольствием отмечая про себя, что сестрица больше напоминает эскортницу.

— А я со свидания пришла, — она расплывается в счастливейшей улыбке.

Неожиданно хватает меня за руки и начинает кружить, потом и вовсе обнимает, прижав к себе. Такого всплеска сестринской любви в ней давно не было, я конечно же начинаю улыбаться в ответ. Радостно сжимаю ее плечи.

— Что за мальчик? Расскажешь?

— Ань, только ты не бухти. Я знаю, что вы с ним не смогли сработаться, — моя улыбка мгновенно меркнет на ее словах. Я уже чувствую, что сейчас она скажет что-то очень плохое. — Но мне он очень давно нравится, ты же знаешь. А тут он сам позвал меня в кино, представляешь? Я даже не поняла о чем фильм, сидела все два часа и кайфовала от его присутствия. От него так пахнет!

Дикими ягодами…

-..Как будто лесной земляники поела, — сестра смущенно хихикает, продолжая держать мою руку.

Я вцепилась в нее в ответ намертво, пытаясь удержаться на месте. Потому что очень сильно хотелось рухнуть вниз, вслед за своим сердцем, в темную глубокую пропасть. Отмечаю про себя отстраненно, что продолжаю глупо улыбаться. Губы застыли в неестественном изломе.

— После кино мы еще суши в кафе ели, разговаривали обо всем на свете. Он меня домой привез. И, Анют, он так обалденно целуется…

Глава 27

Анна

Новость об их поцелуе ничего, кроме опустошения, не приносит. Как он так может? Ведь совсем недавно мы занимались с ним любовью, ласкали друг друга, целовали до нехватки кислорода…

Ах, да о чем я думаю. Ярослав типичный представитель парнокопытных — в простонародье Козел. С большой буквы. Он попользовался мной и теперь собирается сделать тоже самое с моей сестрой.

— Алин, — пытаюсь собрать в голове, как ребус, правильную формулировку. — Ты многого о нем не знаешь…

— Ну вот и узнаю, — безрассудно жмет плечом.

— Он тебя обидит! Попользуется и бросит!

— Что за чушь! Не надо всех своих неудачников сравнивать с остальными мужчинами, — злится сестра.

Пытается стряхнуть мою руку и пройти, но я не позволяю ей этого сделать.

— Клянусь, ты пожалеешь! Он… он…

Я не могу ей признаться. Мне ужасно стыдно перед ней, ведь сестре он нравился. Давно. Она в него влюбилась до того, как это сделала я. Да, знаю, глупо. Это же не значит, что она “застолбила” себе место, но все это выглядит как-то кошмарно, учитывая, как я же ее от него отговаривала. Чтобы в итоге самой с ним переспать.

— Ну что “он, он”? Что ты еще придумаешь? Сколько можно?! Чем он тебе так не нравится?!

Растеряв всякие слова, я просто стою и молчу, прислонившись к дверному косяку. Что за отвратный день?

Сестра на меня смотрит пристально и долго, а потом выдает то, от чего кровь в жилах стынет.

— Или ты мне все это говоришь, потому что он тебе самой нравится.

Краска смущения хлынула на мое лицо, я взметнула на Алину встревоженный взгляд, ошарашенная тем, что она догадалась. Не то, что я бастую против него якобы по этой причине. Нет, конечно. Но то, что помимо Светки мой секрет знает еще один человек. Тот, который об этом узнать никак не должен был.

— Твою ж мать! Ты серьезно?! — потрясенно вопит Алинка, скривив лицо. — Ты запала на Корсакова?!

— Это совсем не то… — мямлю, в ужасе глядя на то, как окончательно рушится то, что мы смогли с ней построить.

— Ну ты, просто пи*дец, даешь! — орет сестра. А потом вдруг замолкает и начинает громко смеяться.

Все это напоминает какой-то душный балаган. Устало прикрываю глаза, мечтая исчезнуть отсюда и оказаться где угодно, лишь бы в другом месте (даже перед горой грязной посуды в кафе), но ее резкий тон заставляет снова поднять веки.

— Это абсурдная нелепость какая-то. Это же просто смешно! Ты влюбилась в него?! Ты… Да тебе четвертый десяток, ты… и он… — она снова прыскает со смеху. — Господи, ты такая жалкая… Не позорься! Он никогда не должен об этом узнать!

Смотрю на нее и не понимаю. Где та девчонка, с растрепанными косичками, в стареньком поношенном платье, за которой я пришла в детский дом? Где тот ласковый и нежный ребенок, который доверительно держал меня за руку и обещал “любить всю жизнь”? Где я ее потеряла?

Это уже давно не тот человек. Эта девочка, наполненная, как сосуд, злобой и желчью, больше похожа на незнакомку.

В напряженной тишине Алина опять свирепеет.

— Он мой! Я же тебе говорила что он мне нравится! Я люблю его! Он только моим должен стать! Понимаешь ты или нет?! Ты что творишь вообще, старая кобыла?!

Размахнувшись, отвешиваю ей приличную пощечину.

Разъяренная сестра бросается на меня, но я отталкиваю ее, и она ударяется спиной о шкаф. В шоке качает головой.

— Это невозможно… Не может быть…

— Почему? Почему это невозможно?! — срываюсь в изнеможении.

— Ты такая… — делает неопределенный жест в воздухе, в ее огромных глазах блестят слезы. — А он… такой…

— Какой? Какой “такой”? — спрашиваю сиплым голосом, чувствуя, что тоже вот-вот расплачусь. Начинаю как дурочка улыбаться, хотя все во мне разбивается вдребезги. Падает и бьется… Падает и бьется… Бесконечно. — Какой “такой”?!

Она молчит, хватает ртом воздух. Потом, пронзительно закричав, опять бросается ко мне, но я отпихиваю ее и прячусь в зал. Захлопываю перед ее носом дверь. Драться с сестрой я, естественно, не собираюсь.

Прислонившись к двери, сползаю вниз, вытирая дорожки слез и словно сквозь вату слушая ее гнусные оскорбления и неверящий истерический смех.

Сколько так просидела — не знаю, но когда пришла в себя, принялась методично собирать вещи. Пора отпустить сестру навсегда.

Ярослав

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — Серега стоит, оперевшись на трость и хмурит брови.

— Да. Ты же знаешь, я этим всем совсем не горю, — спокойно произношу, подписывая последний документ.

Все свои акции я передаю обратно дяде. Мне это действительно не нужно, и с этим местом я хочу покончить.

Со всей своей проницательностью он смотрит на меня, пытается найти хоть малейшие остатки сомнений. Не находит.

— Дай знать, если решишь