— Треть пузыря осталась, — посмотрев сквозь бутылочное стекло, сказал Игорь.

— Разливай. Выпили и по койкам. Будем лежать и травить, кто что знает.

Так и сделали. Разлили остатки. Выпили под закуску и разлеглись по койкам. Кто-то из ребят подкинул дровишек. Кто-то снял гудящий чайник, с булькающей водой.

— А где остальные? Поляк и команда?

— Они сказали, что в машине будут ночевать. Им так лучше, и от офицеров подальше.

— А-а-а! Ладно, — сказал Валерка и запел,

Не нужна теперь диета,

Без неё мы справимся.

Дотянуть бы нам до лета,

На траве поправимся.

— Это что? Частушка про коров? Ха-ха-ха!

— Да-а-а, так и заснуть недолго. Ну, ты, Валерка, и затянул.

— Знаешь лучше? Давай, начинай…

— Знаю. Начинаю, — и Ромка запел,

Ничего я не боюсь,

Ни ножа, ни финки.

А я шофера боюсь!

Он возьмёт в кабинке.

Палатка разразилась смехом. Кто-то в темноте подхватил эстафету,

Был я толстый, был я гладкий,

Истаскался по солдаткам.

Истаскался, извалялся,

Только член большой остался.

Затихли последние споры. Сквозь смех раздался голос следующего исполнителя,

Манька лифчик приодела,

Но в него не впёрла тело.

Манька лезет вон из кожи –

Попке лифчик нужен тоже.

Веселье набирало и набирало обороты,

Испугался, изумился,

Отшатнулся мужичок –

У меня в трусах включился,

Проблесковый маячок.

Так, то разражаясь смехом, то замолкая, заснули. Тихо и мирно стало в палатке. Только потрескивала сырыми дровами буржуйка. Как и что делали офицеры в эту ночь, ребятам было глубоко наплевать. Их никто не трогал и это было самым главным. На свежем таёжном воздухе сон был глубокий и крепкий.

Утром, чуть забрезжило в палатке лучами солнышко, ребята один за другим просыпались.

— И вставать не хочется, — Мишин пожаловался.

— А кто тебя поднимает? — изумился Сашка

— Никто. Просто в туалет хочется, сил терпеть не имею.

— Иди.

— Понежиться хочется.

— Не иди.

— Нет, всё-таки пойду, а то лопну, как шарик. Забрызгаю всех.

Мишин спрыгнул с кровати и выскочил из палатки. С улицы доносились лесные звуки. Пели птички. Стрекотали кузнечики. Где-то долбил дятел. Монотонно работал дизель-генератор.

— Чего-то долго его нет. Заблудился, что ли?

— Нет, он просто не донес. Разорвало парня. Ха-ха-ха!

— Это ж сколько терпел. Даже для себя лень.

Через несколько минут приподнялся полог палатки и внутрь вошёл Слава. Его тощее лицо выражало удивление. Глаза были широко открыты. Волосы, вернее, отростки былой лысины, стояли, как антеннки. Множество мелких и колючих проволочек. Его движения были слегка, но более чем всегда, заторможенные.

— Фу-у-у! — присев на краешек кровати, выдохнул Слава.

Все смотрели на него с удивлением, сохраняя полное молчание, которое нарушил Роман:

— Что стряслось?

— Не знаю.

— Сходил?

— Куда?

— В клозет. Ты чё, оглох?

— Не знаю.

Заинтригованные, ребята стали подгребать к Славе поближе. Валерка провёл ладошкой по Славиным волосам,

— Ого. Как проволока. Куда тебя занесло?

— Вышел из палатки и пошёл в лес… в сторону дизеля, — начал рассказывать постепенно приходящий в себя Мишин, — во-о-о-от… Обошёл его. Посмотрел по сторонам. Никого нет. Ну, и… начал делать по-маленькому, а меня вдруг как затрясёт…. Как давай бить всего. Руки от ширинки оторвать не могу. Повернуться не могу. Смотрю тупо на струю, а она всеми цветами радуги и тоже трясётся. Член как отбойный молоток. Такое впечатление, что вот-вот начнёт землю долбить. Струя закончилась, и всё прекратилось. Что было, не пойму.

— А рядом с дизелем провода есть?

— Не помню. Не смотрел.

— А заземление от тебя, где было?

— Чего вы ко мне пристали? Идите и посмотрите. Отвалите. Я полежу, немножко.

Ребята гурьбой высыпали из палатки. Подойдя к дизелю, они без особых усилий нашли место, где Слава «помочился». В траве лежал несколько раз скрученный, издающий зловонные испарения кабель.

— Как его только не убило? Вот урод. Подобие человеческое, — возмущались, возвращаясь к палатке, ребята.

Пока просыпались офицеры, одиннадцать водителей свернули палатку. Собрали и погрузили её и кровати в кузов бортового «зилка». Достали сухпаек и перекусили. На костре вскипятили и запарили чайник. Его запах разбудил остальных спящих в кунге. Потихонечку военные начали стягиваться к костру. Наливали кипящий чай. Заправляли его большим куском сахара и тут же, стоя или сидя, прихлебывали, наслаждаясь жизнью. Повар предлагал остатки вечерней, ещё тёплой каши. Отдельные фигуры потянулись к походной кухне с котелками.

Глава 36

Декретный отпуск

Наташе очень нравилась работа. Сравнить было не с чем. За плечами только учеба в техникуме и немножко производственной практики. Практика практикой, а производство — это серьёзно. Коллектив третьего цеха, в основном, был женский. Так, иногда, для отгрузки мороженой продукции или чего иного, приходила бригада грузчиков. Молодые парни сразу заметили новую работницу. Каждый клеился и пытался понравиться по-своему. Со стороны это было смешным и даже чуточку наивным… А когда они прознали, что Наташа замужем, да ещё муж в армии служит… Тут уж пришлось вмешиваться Наталье Петровне.

— А ну, кобели марш на рабочее место. Задарили девку сладким. Ей, между прочим, нельзя. Ребёнок сладкоежкой вырастет, беззубым будет.

— Какой ребёнок? У кого?

— Я бы сама рада. Да как-то поздновато. Отженихалась своё.

— Так, значит, это Наташка беременная?

— Ну, догадались. Валите отсель. Мало, что ли, девок свободных незамужних да разведённых.

Так, по-простому, Наталья Петровна отвадила грузчиков. Но, как пчелы на мёд, начали слетаться время от времени чужие. То водитель с РАЙПОвского гаража повадился, то сдатчики, будь они неладны, с подарками повалили. Со своими как-то сразу сладили, а вот с этими… Пришлось Наталье Петровне каждый день провожать Наталью с работы.

В августе все проблемы любовных поползновений отпали сами собой. Как-никак пятый месяц. Хочешь не хочешь, а животик уже выпирает. Платьице не приталенное, а просторное. И поступь не такая лёгкая и порхающая. Лицо постепенно приобретало ту красоту, которая есть только у будущих мам. Коллеги относились к ней по-домашнему. Всячески оберегали. По-поводу и без него защищали. Всем очень нравился ребёнок, вынашивающий другого ребёнка.

К концу сентября Наташа принесла справки из больницы и оформила декретный отпуск. Людмила Николаевна с Василием Ивановичем легко и быстро согласились на такой ход событий. Девчонке и так нелегко. Что ж её работой неволить.

На зарплату Наташа купила немного вина, конфет и фруктов. Третий цех устроил пышные проводы в «дородовый» и «послеродовый» отпуск своей юной воспитанницы.

— Видишь, Наташенька, как быстро время пролетело. Так вот и жизнь пролетает. Не успеешь родиться, а уж и помирать пора, — философски заметила Наталья Петровна. — Будто вчера с тобой познакомились. Скучно будет, звони. Будешь ходить в больницу, заглядывай. Всегда