class="p1">На это и опирался Андрей Капица в своей кандидатской диссертации. В ней он в первую очередь рассчитал повышенный тепловой поток, идущий из недр Антарктиды около Мирного даже по сравнению с соседней Южной Африкой: «Это может быть объяснено тем, что в краевых частях ледника благодаря большой скорости движения идет выделение тепла, образующегося при внутреннем трении в теле ледника». И сообщил свое открытие: «Критическая мощность почти во всех точках [профиля от Мирного до Пионерской] меньше действительной мощности ледника вдвое. Исходя из вышесказанного, мы должны предположить, что под мощным слоем льда у нас должен существовать почти такой же слой воды…

Если бы таковой слой существовал, то давление воды в центральных районах материка, где высоты и мощности льда превышают 3000 м, создали бы давление в этом слое 300 атм. Это давление передалось бы через слой воды в краевые части ледника, где давление воды и льда меньше [в] 1,5–2 раза. Передача давления вызвала бы поднятие краевых частей на такую же высоту, как и центральных. Но мы знаем, что превышение ст. Пионерской над 100-м км порядка 1300 м, значит под[о] льдом на этом участке подобной линзы не существует, исходя из чисто механических соображений. [Но] известно, что центральные районы материка имеют огромные площади совершенно ровных участков, так, например, высота ст. Комсомольской 3540 м над уровнем моря, а ст. Восток 3500 м, т. е. на расстоянии более 600 км разница высот очень невелика. Отсюда следует, что существование подобной линзы слоя воды вполне возможно в центральных частях ледника»[193].

С этой точки зрения были интересны наблюдения гляциолога и геоморфолога, тогда еще младшего научного сотрудника Института географии АН СССР Свенельда Александровича Евтеева во время Второй КАЭ. В основании наползающего на советской станции Оазис (в 350 км к востоку от Мирного вдоль берега) на холмы Бангера ледника он увидел 40-метровый слой не просто морены, а мореносодержащего льда. А в месте слияния ледников Денмана и Скотта такой слой достигал уже толщины 100 м. Что мешало этому льду притечь из центральных районов Антарктиды и под некритической толщиной ледника у края снова замерзнуть? Евтеев опубликовал свою статью о том, что увидел в 1959 году, но на нее не обратили внимания[194].

Андрей Петрович в своей кандидатской тоже описал похожий случай: «Б. И. Втюрин обнаружил в нижних слоях перевернутого айсберга моренный материал, заключенный в обычный пресный водный лед. Объяснить происхождение этого слоя водного льда в нижних слоях ледника очень трудно, иначе как указанной выше теорией».

Однако рядом с Капицей и Евтеевым в Антарктиде работали корифеи «моренной» теории — знатоки голоцена и четвертичных отложений Константин Константинович Марков и Петр Александрович Шумский, которые не позволяли любой дискуссии уйти «не туда».

«Меня подняли на смех», — через много лет рассказывал об этом периоде своей жизни Андрей Петрович. Однако он не стал продавливать свою идею, а честно с точки зрения ученого написал в кандидатской: «Упругие волны, проникая вглубь тела ледника и встречая границы раздела лед — вода, будут чрезвычайно плохо отражаться от нее, так как скорость распространения упругих волн во льду 3750 м/сек, а в воде 1500 м/сек. Преломленные волны вообще не вернутся к поверхности… Для того, чтобы доказать существование подобной структуры ледника, необходимо провести… бурение (более 1500 м) и тщательные температурные исследования».

Ледники поют

А пока на арбатской квартире Юрия Гавриловича Симонова два университетских друга — Юра и Андрей — срочно придумывали антарктический супервездеход, который повезет их к новым открытиям на ледовом континенте.

«Я тогда Андрею посоветовал, — рассказывал Юрий Гаврилович Симонов, — что нужно сделать что-то вроде большой капицынской квартиры, на которой мы все поедем».

Стараниями Андрея «изделие 404С» (снегоход), или «Харьковчанку», всего за три месяца построил Харьковский завод транспортного машиностроения имени В. А. Малышева — тот самый, что выпускал тепловозы и танки. Заказ на машину официально поступил от главного инженера Севморпути Юрия Александровича Аршеневского.

Построили «Харьковчанку» на шасси уже использовавшегося в Третьей КАЭ тяжелого артиллерийского тягача АТ-Т, имевшего ходовую от танка Т-54. Только для «Харьковчанки» с каждой стороны добавили по два катка. Получилась прямоугольная самоходная квартира общей площадью 28 квадратных метров с высотой потолка «два десять», внутри которой за перегородками разместились отсек управления, радиорубка, камбуз, кают-компания, раскладывавшаяся в двухъярусную спальню на восьмерых человек, тамбур, сушилка для вещей и даже туалет. Размеры машины были впечатляющими: 8,5 метра в длину, 3,5 — в ширину и 4 — в высоту. Кузов из дюраля с теплоизоляцией из восьми слоев капроновой ваты изготовил Харьковский авиационный завод. Иллюминаторы были оборудованы влагопоглотителями с постоянным притоком горячего воздуха, а ветровые стекла сделаны с электроподогревом, как у современных автомобилей.

Посередине подвижной «капицынской квартиры» размещался 520-сильный 12-цилиндровый дизель, который можно было обслуживать и ремонтировать прямо из салона. Благодаря турбонагнетателям в пиковые моменты этот дизель мог выдавать мощность чуть ли не вдвое большую. Восемь топливных баков на 2,5 тонны солярки обеспечивали машине запас хода в 1500 километров. А генератор «Харьковчанки» вырабатывал до 13 кBт·ч электроэнергии, что обеспечивало навигационные, бытовые и лабораторные потребности. Ширину гусениц довели до метра, что позволило снизить удельное давление машины на снег до 0,4 кг/см2. Весила «Харьковчанка» без груза и топлива 35 тонн и могла буксировать прицеп массой 70 тонн. Вдобавок ее оборудовали лебедкой с тяговым усилием 25 тонн и тросом стометровой длины. Скорость предполагалась до 30 км/ч, но крейсерская в составе санно-гусеничного поезда ожидалась не более 15 км/ч.

Придумывая свой будущий поход, Андрей с Юрой фантазировали вволю. Вместе они увлеченно чертили будущий маршрут «Харьковчанок» к Южному географическому полюсу. В Четвертой САЭ, в которую они собирались — как раз тогда экспедицию переименовали из Комплексной в Советскую, — планировались не только гляциологический, но и геоморфологический отряды.

Зов Антарктиды и прилив творческой энергии были так сильны, что Андрей еще успевал писать короткие художественные рассказы — хотя бы в ту же рубрику «Заметки наблюдателя» в «Информационный бюллетень». Например, вот такой — «Поющий айсберг»:

«В феврале 1956 г. во время Первой антарктической экспедиции, в одном из маршрутов по морскому припаю мне с группой товарищей пришлось пробираться между айсбергами, окружающими о. Хасуэлл. Отвесные стены ледяных громад образовывали узкие проходы, чем-то напоминавшие путаные улочки средневекового города. Пройдя между двумя огромными айсбергами, мы вышли на сравнительно свободное пространство. Ледяные глыбы как бы расступились, образовав замкнутый круг, в центре которого возвышался небольшой айсберг. Он был весь покрыт трещинами и, по-видимому, довольно давно сидел на мели. Трещины рассекали его сверху вниз и создавали впечатление трухлявости. Казалось, небольшой толчок — и весь он рассыплется на отдельные ледяные глыбы.

Привлеченные его экзотической формой, мы подошли ближе, намереваясь сфотографировать эту живописную развалину. Устроившись около красивого тороса, который должен