надел. Кто-то невидимый и неслышимый.

- Тебе нравится? – спрашивала невидимая колдунья каждые полминуты.

- Нравится, – покорно отвечал я, хотя, по большому счёту, мне было всё равно.

Есть ли на девушке дорогущие безделушки, нет ли, какая, в принципе, разница? На природную красоту это ничуть не влияет, а влияет только на статус. Просто к тем, у кого эти безделушки имеются, современное общество относится с бОльшим почтением, чем к тем, у кого их нет. Мол, если дама может себе такое позволить, значит, вполне обеспеченная, вращается в высших кругах, и всяким там нищебродам не стоит даже пытаться подкатывать, а вот уважаемым и богатым – почему бы и нет?..

Впрочем, я тоже могу ошибаться, и смысл в украшениях всё-таки есть. Например, тот, что с их помощью мы с Ларой можем теперь передавать друг другу знания и умения. Хотя и не все. Многое остаётся запретным. И это, наверное, правильно. Человек должен сам ставить для себя цели, а потом добиваться их, с упорством идущего, развивая полезные навыки, приобретая бесценный опыт, получая новые стимулы, расширяя жизненные горизонты…

Именно этого мне в своё время не доставало, чтобы ощущать радость от колдовства, от обладания полученными на халяву способностями, от воплощения в жизнь своих безумных желаний.

А потом способности улетучились.

«Легко досталось – легко рассталось», как гласит народная мудрость.

Пусть это и казалось по первости настоящей трагедией и ужасом без конца, зато сейчас – красота. Ищу какую-то «печать андрогине», о которой вообще ничего не знаю, а если не отыщу, через два месяца меня грохнут. Перспектива, блин! Вертись, дружище, как хочешь, но изволь соответствовать…

Честно сказать, с этим дурацким судом и не менее дурацким заданием одни непонятки. Как выглядит эта печать, почему мы ищем её по какому-то странному алгоритму – никто мне не объяснил, даже Лариса. То ли сама не знала, то ли ей запретили рассказывать. Зачем запретили? Да кто их поймёт, этих могущественных и великих. Может, им просто нравится наблюдать, как барахтаются в сметане лягушки, надеющиеся, что когда-нибудь она превратится в масло…

А я и вправду надеялся. Интуитивно чувствовал: мы движемся в правильном направлении. Жаль только, что вслепую, ориентируясь на плохо поддающиеся логике знаки-подсказки: заметку об идущем в Москву шамане, куколке вуду, Тибетской книге мёртвых…

Последнюю я, кстати, прочёл на языке оригинала. Увы, никаких новых намёков, куда направляться, после прочтения не обнаружилось. На какое-нибудь конкретное место она не указывала. В конце концов, немного посовещавшись, главной целью поездки мы решили назначить Ганден, древний буддийский монастырь, резиденцию первого Далай-ламы…

** *

В аэропорту «Гонггар» мы приземлились точно по расписанию. До Лхасы от него надо было проехать около шестидесяти километров, от столицы автономного района до монастыря Ганден еще сорок.

Мелькнула мысль арендовать машину, но я её отогнал. Тибет – страна горная, а езда по многочисленным серпантинам меня совершенно не вдохновляла. Плюс воздух тут разрежённый, к нему ещё надо привыкнуть, акклиматизироваться, а делать это за рулём – идея плохая. Отрубишься на секунду, вылетишь не на обочину, а прямо в ущелье, и никакая магия не поможет. Да и потом, по местным законам, вести машину самостоятельно мне всё равно бы не дали, обязательно всучили бы пару сопровождающих – гида с водителем. Стеснять себя ими желания не было, поэтому пришлось выбирать что попроще и попривычнее.

Такси до Лхасы стоило сто юаней, автобус – двадцать.

Немного подумав, выбрал автобус. Не потому что дешевле, а потому что, помня о Санто-Доминго, не захотел общаться с очередным говорливым таксистом. В том, что они везде одинаковые, я нисколько не сомневался.

Салон рейсового автобуса оказался наполовину пустым, и это действительно радовало. Рядом никто чужой не уселся, свободное место заняла Лара. За время полёта я даже успел немного по ней соскучиться, и вообще – разговор мог стать интересным, недаром же она столько дней изучала местные историю и обычаи.

Ведьма мои ожидания не обманула и начала с самого любопытного:

- Ты знаешь, что такое полиандрия?

- Это когда полно мужиков, а баба всего одна?

- Фу, как некультурно! – фыркнула спутница. – Во-первых, не мужики, а мужья, а во-вторых, не баба, а женщина.

Я усмехнулся.

- Ну, хорошо, пускай будет женщина. Суть дела от этого не меняется.

- А вот и нет. Очень даже меняется. Много мужиков и одна баба – это насилие, а одна женщина и много мужей – это семья.

- Хм… Хочешь что ли попробовать?

- Не смешно.

- Ну почему не смешно? Я вот, к примеру, очень даже представляю себе, как ты отчитываешь своих фаворитов, а они прячутся от тебя под кроватью…

- Вась, не паясничай! – возвысила голос Лариса.

Я пристально посмотрел на напарницу. В эту секунду мне вдруг захотелось вынуть из сумки золотой «лисий хвост» (массивную цепь-проводник пришлось даже задекларировать на таможне) и отстегать им Лару по всем правилам отечественного «Домостроя».

Мысль правильная, но, к сожалению, малореализуемая. Сегодня подобное «воспитание» считается анахронизмом.

- Ладно. Не буду. Жги дальше.

Ведьма кивнула и принялась «отжигать».

- Полиандрия в Тибете существует с давних времён, и объясняется она не любвеобильностью женщин и не их дефицитом, а экономическими причинами. Бедным семьям легче дать калым только за одну невесту, сделав её женой сразу для всех сыновей, и сохранив для них общий родительский кров. Поэтому главная причина многомужества – возможность сохранить семейное имущество, раздел которого мог разорить многих тибетцев. Конечно, сегодня эта традиция постепенно уходит в прошлое, но в деревнях она ещё держится. Формально невеста выходит замуж за старшего брата, но по факту – за всех братьев семьи. Если какие-то братья ещё маленькие, они ждут совершеннолетия и тоже вступают в брак. Невесту подбирают среднего возраста, старшему, но под всех остальных. То есть, когда старший совсем уже старый, в наличии имеются мужья помоложе, и это очень полезно для здоровья женщины. Чем больше в семье сыновей, тем этот дом привлекательнее для невест. Большее количество добытчиков делают дом благосостоятельнее. За семью, в которой всего один или два сына, хорошую невесту не отдадут. Придётся довольствоваться либо сироткой, либо тем, что осталось. Такая модель удобна тем, что оставляя наследство, не нужно делить хозяйство, и с годами оно только ширится и растёт.

Я почесал в затылке.

- Хрень какая-то. Если я бедный, у