— А почему ты не сдаешь половину? — спросил Эйдан.

— Со мной трудно ужиться, — покачал головой Винни. — И подруги у меня нет.

— Ни за что не поверю, что тебе трудно знакомиться с женщинами, — сказал Эйдан.

— Нет, с этим у меня нет проблем. Просто вокруг очень много красивых женщин, и все они не прочь переспать с музыкантом.

Эйдан искоса взглянул на брата, но тот лишь пожал плечами:

— Не смотри на меня, я не музыкант.

— Ты чертовски талантливый музыкант, — возразил Винни.

— Но это не моя профессия.

— Ну и зря, — сказал Винни. — Хотя, наверное, вы, ребята, отличные сыщики. У вас, наверное, денег куры не клюют, раз вы взялись за ремонт дома.

— Мы хорошо делаем свою работу, — ровным голосом объяснил Эйдан.

— Ну, идем, я покажу вам, где останавливалась Дженни.

Джереми взглянул на часы, а потом на брата и сказал, извиняясь:

— Может быть, вы справитесь вдвоем? В двенадцать я должен быть на радио. Нужно сплавить два билета на благотворительный концерт в субботу вечером.

— Справимся, — сказал Эйдан, — правда, Винни?

— Да-да, как два старых друга, — сухо ответил тот.

Нужно было пройти три квартала. По дороге им встретились мужчина с собакой на поводке и женщина, выходящая из грузовика службы FedEx. Они были знакомы с Винни и, похоже, рады видеть его.

Туристы сюда забредали редко. Здесь были красивые старые дома, утопающие в цветах, но не было баров, как на Бурбон-стрит, или магазинов, как на Ройал или Декатур.

— И чего ты ко мне привязался? — вдруг спросил Винни.

Эйдан обернулся, изумленный его вопросом. Тот, казалось, искренне недоумевал.

— Все следы ведут к тебе, — ответил Эйдан.

— Все следы ведут в место, куда мы сейчас идем, — возразил Винни.

Они подошли к дому, который не сильно превосходил размерами дом Винни. Приятный домик с большой верандой, обязательными качелями на крыльце и вывеской: «Гостиница La Fleur, кровать и завтрак».

Винни подергал за ручку двери — дверь была закрыта. Тогда он постучал.

Крошечная женщина в очках и с седым пучком на голове вышла на крыльцо.

— Здравствуйте. Вам нужна комната?

Эйдан вышел вперед.

— Добрый день, мэм. Нет, нам нужна помощь.

Она подняла брови.

— Что ж, буду рада помочь вам, чем смогу.

Поблагодарив ее, Эйдан представился и вынул фотографию Дженни. Он объяснил, что эта девушка приезжала в город три месяца назад и что Винни проводил ее сюда и с тех пор ее никто не видел. Не успел он закончить, женщина нахмурилась и произнесла:

— Наконец-то. Я уж думала, никто не придет.

Кендалл нервничала. Тревога о Шейле не оставляла ее.

Она бесцельно бродила по салону, заваривала чай, развешивала украшения, а потом обнаружила, что к ней записан клиент.

— Кто это? — спросила она у Мейсона.

— Это Гэри, один из музыкантов The Stakes. Он просил тебя.

Гэри был хороший парень. У него были блестящие светлые длинные, до плеч, волосы — предмет зависти многих женщин. Когда он пришел, он сначала начал уговаривать Кендалл петь в их группе, но она велела ему разбить колоду, со страхом ожидая, что будет дальше. Затем она сделала расклад. Карты выглядели как карты. От радости она долго распространялась о том, что гадание помогает всего лишь пристальнее взглянуть на свою жизнь, прислушаться к собственным мыслям и желаниям и что его расклад рекомендует ему больше работать, чтобы добиваться намеченной цели.

— И как же мне это сделать? — спросил он. — Мы играем почти каждый вечер. А когда я не играю в группе, я обычно работаю один или с другими группами. Но у меня такое чувство, что топчусь на месте, понимаешь?

«Нет, не понимаю, — могла бы ответить она. — Я сама сдалась сразу и легко, испугавшись, что с моими мечтами мне не будет хватать на жизнь».

— А ты не зевай, — сказала она вместо того, — ищи возможности. Принимай предложения, которые могут принести известность. Может быть, тебе стоит самому их создавать, а не просто сидеть и ждать, когда тебя позовут.

— Да, ты права, — подмигнул он ей, — ты самая лучшая гадалка из тех, что я встречал. Ты любому бармену фору дашь.

— Ну спасибо.

Кендалл посмотрела на расклад: карты по-прежнему были просто карты. Они вместе вышли из комнаты, обменялись любезностями, он чмокнул ее в щеку и ушел.

— Порядок? — спросил Мейсон.

— Да.

— Как прошел сеанс?

— Великолепно. Я, как обычно, пыталась подбодрить клиента всяким вздором.

— Боже, ну ты и скептик.

— А ты не скептик?

— Я всегда верю своему сердцу, — заявил он. — Я, кстати, ухожу на ленч и вернусь нескоро, ничего? Нам еще ящиков подвезли, так что ты не соскучишься.

Она не скучала, она не находила себе места. Мысли ее были заняты мужчиной, который оказался таким удивительным, невероятным, неотразимым любовником. Одновременно она твердила себе, что, вопреки ее признанию, он ей недостаточно нравится. Но ей все-таки хотелось увидеть его снова. Поговорить с ним, даже поспорить. И обязательно спать с ним. А может, и не только. Страшно было даже загадывать.

Когда она пыталась не думать об Эйдане, она нервничала еще больше. Зайдя в кабинет, она взяла колоду карт, на которой обычно гадала, и стала перебирать их. Карта Смерть ничем не выделялась среди прочих карт. Плоская, неподвижная, обыкновенная карта.

Может быть, надо сделать расклад… и тогда.

Нет, ни за что.

Однако при мысли о гадании вернулась ее тревога за Шейлу Андерсен.

Кендалл позвонила в историческое общество, где работала подруга, но босс Шейлы удивился:

— Вы разве не знаете, что она должна вернуться только в эти выходные?

— Да, знаю. Извините.

Она положила трубку со смесью сомнения и отчаяния.

Кендалл отнесла карты обратно в гадальную комнату, потом отправилась в кладовую и достала коробки, о которых говорил Мейсон. В первой коробке лежала новая партия кукол вуду. Она вышла в переднюю и взглянула на полку. В их первом заказе было десять кукол. Две она продала сразу и еще три на этой неделе.

Но на полке оставалось только две куклы.

Когда Мейсон успел продать остальные? Сегодня утром? Или…

Все совпадало. Три куклы. Те самые, что были найдены перед домом Флиннов.

Владелицу гостиницы звали Лили Флер. Ее муж, как она объясняла, ведя их в помещение для экипажей, ставшее кладовой, умер несколько лет назад, дочь переехала в Нью-Йорк, а сын в Калифорнию. Они торопили ее оставить Новый Орлеан и поселиться с кем-нибудь из них, но здесь был ее дом, и она любила свою гостиницу.