Парикмахер умел поднять себе настроение.

Нет, я еще не стал безупречным убийцей, рано думать об отставке. Прости, Елена. Впереди интересные контракты, в том числе этот. И я его выполню, теперь для меня это дело чести. Рано или поздно удача отвернется от этой Алисы. Во всем есть хорошая сторона: ее я упустил, зато, считай, избавился от детектива, у блондиночки больше нет ангела-хранителя. Миссис Арлингтон – если у нее есть совесть! – сделает небольшое пожертвование. Если…

Он с удовольствием выжал педаль газа. Нужно поскорее открыть парикмахерскую. Нельзя надолго оставлять клиентов на попечение Терезы, она всего лишь подмастерье. Приемник захрипел. Тед Силва вздохнул.

Bye Bye Love. Прощай, любовь…

16 ноября 1964

Шато-ле-Дьябль

Дорогая Алиса!

Спасибо, что были честны со мной. Я готовила себя к этой новости, но, застань она меня врасплох, могла бы оказаться смертоносной. Боль и горе не единственные чувства, которые я сейчас испытываю, ярость и жажда мести помогают держаться.

Я нахожусь очень далеко от вас, я защищена, и вы можете подумать: «Легко ей кричать и требовать справедливости из-за океана, она не видела всех этих якобы несчастных случаев, таких жестоких, за которыми неизвестно кто стоит».

Кто-то все придумал и организовал, а теперь упивается нашей болью.

Вы написали, что хотите отступиться, Алиса, потому что отчаялись и в ужасе от череды смертей. Поверьте, я понимаю, что вами руководит не страх. Если вы и боитесь, то не за себя, а за других, тех, кто может быть вовлечен в смертельную игру.

Я далеко и чувствую себя бесполезной, но в моей душе кипит ярость. Ах, если бы она хоть немного сгладила мое бессилие! Я могу одно – заклинать вас, Алиса, продолжить борьбу и выяснить правду. Наверное, вы ждете от меня именно этого. Не сдавайтесь, вы так близко подобрались к истине, в вашем распоряжении столько фрагментов и неслучайных совпадений. Покушения и убийства означают, что разгадка близка. Алан вернулся в Америку, чтобы все прояснить, в газетах он открыто обвиняет Оскара Арлингтона. Я не из тех, кто позволяет себе беспочвенно оговаривать людей, но если Арлингтоны как-то связаны с негодяем, сбившим Алана, пусть будут наказаны!

Расставаясь со мной, Алан пообещал вернуться, сказал, что мы обязательно заведем ребенка. Меня много месяцев мучило подозрение: что, если Алан солгал, чтобы было легче избавиться от меня? Теперь я знаю, что ошибалась. Облегчение только усиливает боль. Разве сенаторша может хоть что-нибудь противопоставить ярости двух вдов, которым нечего терять? Боритесь, Алиса, боритесь дальше. А если слишком устали, приезжайте в Нормандию. Мы пойдем на пляж и будем говорить о наших мертвых, как две безумные старухи.

До скорой встречи.

Лизон

Алиса перечитала фразу «Разве сенаторша может хоть что-нибудь противопоставить ярости двух вдов, которым нечего терять?».

Почти те же слова произнес Ник перед тем, как на него наехал грузовик. Алиса считала себя такой сильной и неуязвимой, думала, что ей нечего терять, а оказалось, что она не привидение, что осколки чужих жизней ранят ее.

Ей хотелось одного – сидеть взаперти в своей комнате, в полной темноте. Вот бы включить свет в коридоре этой новой квартиры, чтобы все взорвалось… Вместе с ней.

Прости, Лаки, у меня кончились силы. Хочу заснуть и видеть сны о тебе, каким ты был раньше.

21 ноября 1964

Вашингтон

Алиса сдержала данное себе обещание: следующие десять дней она выходила из дома, только чтобы купить еды, отправить письмо Лизон и навестить в больнице Ника. Ей казалось, что силы, необходимые для продолжения борьбы, покинули ее навсегда.

И все-таки судьба, почти против ее воли, доставила молодой женщине на дом все инструменты мщения. В виде телефонного звонка.

Трех звонков.

В первый раз это случилось 21 ноября в пять часов вечера.

– Алло, Алиса? Это Рамзес Второй.

– Кто? – удивилась Алиса. – Говорите четче, я не понимаю!

– Рамзес Второй! Нет, конечно, не фараон. Но очень похожий на него тип. Напрягите мозги…

– Вы, должно быть, ошиблись.

– Не удивлен, что вы не узнаете мой голос. Но думать-то вам ничто не мешает, Ватсон? Скольких мужчин, обмотанных бинтами и лежащих в саркофаге, вы знаете?

– Ник!

Он самый… Чтобы избавиться от меня, красавица Алиса, одного грузовика мало.

– Прощаю, что не узнали голос, у меня не закрывается рот… что не помогает четко артикулировать.

– Ник, я часто приезжала в больницу, но меня никогда не пускали к вам, говорили, что вы все равно не увидите и не услышите меня, а потом операции, так что…

– Ну теперь-то у меня вполне товарный вид, а два дня назад я заговорил.

– Вам очень больно?

Конечно, нет, Алиса. Или ты успела забыть мой глуповатый оптимизм?

– Нет, я никогда не чувствовал себя лучше.

– Перестаньте, Ник!

– Клянусь, что не вру, у меня не болят зубы, потому что их больше нет. Я не чувствую судорог в руках, потому что не могу пошевелить ни левой ни правой. Ног я вообще не чувствую. Остального тела тоже – просто бесплотный дух. Идеальный детектив, работающий исключительно головой. Из меня мог бы выйти отличный герой сериала – сыщик, распутывающий дела, лежа в кровати.

– Как вы можете шутить, Ник?

– Простите, сейчас заткнусь, вы ведь говорили, что находите мой оптимизм глуповатым.

– И прошу меня за это извинить! Как мне заслужить ваше прощение?

– Просто навестите меня. Вам ничего не грозит – мои желания больше не имеют физического воплощения. Кстати, это очень досадно, некоторых здешних медсестер я бы назвал… возбуждающими!

– Хотите, чтобы я ревновала, Ник?

– Даже не надеюсь!

– Что говорят врачи?

– Пообещали, что через какое-то время я вроде бы смогу ходить. Дескать, мне очень повезло, поскольку ни один жизненно важный орган не пострадал – кроме одного, того самого, что помогает утолять желание, ну, вы понимаете. Судя по всему, эскулапы не относят его к числу первостепенных, зато все остальное берутся починить. Дали мне каталог пластмассовых рук и ног разной цены и качества.

– Прекратите, Ник!

Старик, ты наконец-то обрел свое истинное призвание. Будешь юмористом с чернушным уклоном. Мумификация тебя вдохновила, и твое мазохистское «я» наконец получило право голоса. Не оставляй стараний, Алисе нравится. В любой женщине дремлет медсестра.