во всех подробностях то, что я хочу с тобой сделать? Что я всегда хотел сделать? Но я этого не сделаю. Я не сделаю этого с тобой. По крайней мере, пока.

— Но, я…

— Нет. Ты же слышала Эдит. Ты слышала, как она сказала о правильном выборе. И знаешь, она права. Чудо, что меня не арестовали за все то дерьмо, которое я натворил. Мне очень повезло, что моих друзей задержали, а меня нет. Повезло, что они не выдали меня. Я понимаю, что отстойно так думать, но это правда. Теперь на них заведены дела, но не на меня. Я не имею права все испортить.

— Каким образом, будучи со мной, ты можешь все испортить? — Но втайне Мими испытала облегчение. Она не была уверена, что чувствовала по поводу физического пробуждения собственного тела, которое испытывала. Она получила религиозное воспитание и знала, что добрачный секс — это неправильно.

— Ты же знаешь, как. Наш возраст. Когда мне исполнилось восемнадцать, ты для меня официально стала под запретом. — Он вздохнул и одним быстрым движением приподнял ее со своих коленей, усадив рядом с собой на диван. Ему пришлось поправить свои брюки. — Мне не стоило усаживать тебя к себе на колени.

— Чего ты ждешь? Благословения моих родителей? Потому что есть очень большая вероятность, что этого не произойдет.

— И этого точно никогда не произойдет, если я с ними не встречусь. — В его голосе послышалась твердость. — Как я могу попросить у них благословения, если они даже не знают обо мне?

Она начала что-то говорить, но он поднял руку, останавливая ее.

— Ты говорила мне, что вы переживаете какую-то тяжелую херню, и тебе требуется время, и я понимаю это. Черт, все то дерьмо, о котором ты мне рассказывала — о твоём настоящем отце и репортерше, обратившейся к тебе, и все остальное. Да, я понимаю, Мими. Правда понимаю. Я даже понимаю, почему у тебя все эти годы была серьезная обида на родителей. Они должны были рассказать тебе. — Он заметил, что у нее задрожал подбородок, и, потянувшись к ней, обхватил его рукой.

Приподняв ее лицо выше, он продолжил:

— Прости, Мими. Возможно, сейчас не подходящее время для встречи с твоими родителями. Я просто действительно беспокоюсь о тебе. Я хочу встретиться с твоим отцом в первый раз, пожать ему руку и взглянуть в глаза, зная, что я не совершил ничего неуважительного по отношению к нему. Я достаточно хреново себя чувствую, втихую встречаясь с тобой за их спинами, и мне даже приходится врать Эдит. Она спрашивала меня несколько раз, одобряют ли меня твои родители. — Он отвел взгляд, покачав головой. И тут ему кое-что пришло в голову: — Ты плакала, потому что он мертв? У тебя на глазах навернулись слезы в момент, когда ты говорила мне, что он мертв.

— О, Эллиотт, я не понимаю, в чем дело. — Мими вытерла пальцами под глазами. — Возможно, в какой-то мере мне не по себе из за этого. Я имею в виду, из-за того, что парень мертв. Или, может, я чувствую себя виноватой из-за того, что помогала Лесли за спиной своих родителей. Я не знаю, почему плачу. — Она всхлипнула. — Мы так мало времени проводим вместе, и я не хочу тратить его на рыдания на диване у Эдит.

Мими улыбнулась Эллиоту и немного выпрямилась.

— А теперь мы можем покататься на твоём байке?

Он взял ее за руку и нежно поцеловал ее.

— И я ограничиваюсь только поцелуями твоей руки, потому что, если я начну целовать тебя туда, куда хочу, ни за что не смогу остановиться. Знаешь, наверное, это и вправду не очень хорошая идея остаться здесь наедине. Без присмотра.

Они вместе рассмеялись над тем, что он использовал устаревшее выражение Эдит.

Позже той ночью Эллиот лежал в своей кровати и слушал ревущего у него в наушниках Judas Priest и его песню «У тебя есть ещё одно дело». Он размышлял о дне, проведенном с Мими. Когда они не катались на мотоцикле, она поведала больше подробностей о своем биологическом отце и несколько самых свежих новостей, которые ей удалось узнать о нем от Лесли.

Журналистка снабжала Мими некоторыми историями, которые она вытягивала из матери Мими. По всей видимости, с того времени, как несколько недель назад с Лесли произошел несчастный случай, она ничего больше не рассказала Мими, но Эллиот о нем не знал. Сегодня он провел с Мими первый день за почти месяц.

Он покачал головой, когда до него дошел смысл некоторых из этих грязных историй. Он определенно слышал имя Гризза раньше и пытался ничем в лице не выдать себя Мими, когда она впервые начала ему доверять свои секреты. Ее настоящий отец был опасным ублюдком. Хорошо, что он мертв.

Из-за комбинаций мрачных мыслей и громкой музыки он стал взвинченным. Ему хотелось кричать, драть горло, пробить кулаком стену, рвать и метать. Ему хотелось сделать что угодно, но не лежать в постели и не делать ничего.

Он потянулся к мобильнику на тумбочке и быстро набрал сообщение, улыбаясь ответу, который пришел почти сразу.

После этого он отправил еще одно сообщение. На этот раз Мими.

Ты поговорила с ними? Могу я встретиться с ними на этой неделе?

Ответ Мими пришел почти мгновенно:

Нет. Моя мама сегодня уехала.

— Блядь! — громко крикнул он, швырнув телефон через всю комнату.

Затем быстро сел и натянул ботинки. Выйдя из своей комнаты, он схватил шлем со стула у входной двери.

Он не стал беспокоиться о том, что мотоцикл разбудит Эдит. Она спала, как убитая.

Глава 22

Джинни

2000, Форт-Лодердейл (После казни)

В тот первый раз, когда я отвезла Мими на стрельбище, не все прошло гладко, но это было только начало. Я содрогнулась, когда узнала, скольким Лесли поделилась с Мими. Все, рассказанное мной репортерше, было лишь для того, чтобы помочь создать правдивый фундамент для моего реального опыта. Это никогда не должно было попасть в статью, и, конечно, об этом не стоило рассказывать моей пятнадцатилетней дочери. Я так сглупила.

Насколько я поняла из наших бесед с Мими, Лесли прекратила с ней общаться примерно с того времени, когда Гризз избил её в тюрьме. Это подсказало мне, что Томми был прав. Мими не знала, что Гризз — отец Томми. У нас будет достаточно времени, чтобы дойти до этого.

После того проведенного вместе первого дня, один плюс