Хотя, на самом деле, нифига я не поняла. Просто запомнила механический порядок действий, который закончится на посадочной полосе рейса Москва — Даламан.

— Тогда пойдём? — Виктор открывает дверь спальни. — Вещи не бери. Их я организую сам. Будут ждать в такси.

— Хорошо, — я отдергиваю руку от ручки чемодана.

— Оля… — теперь уже голос Виктора проседает. — Тане передай от меня вот это, — подаёт мне в руку маленькую коробочку. — Постарайся, чтобы муж не видел, и в багаж не клади. Только ручная кладь.

— Хорошо… — киваю и просто не решаюсь даже задать вопроса о содержимом.

Просто понимаю, что для двух близких людей это что-то важное.

Мы с Виктором спускаемся в гараж, где он знакомит меня с Николаем и сам лично проверяет у машины какие-то только ему понятные показатели, заглядывая под днище и колёса.

Двери блокируются щелчком. Мы с Николаем покидаем участок.

Я несколько раз оглядываюсь, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь тонированные стекла.

Слезы набегают на глаза, и я задаюсь вопросом: обижаюсь ли я на Ивана? Осуждаю ли?

Путаюсь поймать ощущения и неожиданно понимаю, что нет.

Я помню глаза этого Руслана. Он убил бы меня и не поморщился. Это, как в таблетках, понимаешь суть формулировки в инструкции какого-нибудь серьёзного антибиотика: «если польза для пациента, превышает риски» только тогда, когда ты действительно нуждаешься в этой пользе. И о профилактике с примочками речь не идёт. Мне кажется, именно эта формулировка сейчас обьясняет действия Ивана.

Просто я скучаю по нему и очень беспокоюсь.

Потому что прекрасно понимаю, что на каждую силу можно найти силу помощнее. Интересно, на сколько это неправильно — просить Бога о человеке, который убивает сейчас других людей. А если представить, что у Ивана просто такая работа, как у военного. Ну ведь по сути то… очень похожие мотивы. Только здесь мужчины воюют за свои материальные интересы, а военные — за чужие. Так выходит, лишь бы других не трогали. Все же остальное — гуманнее масштабной версии.

Со стоном падаю виском на прохладное стекло.

Я сошла с ума. Перекрасить белое в чёрное, оправдать виновного… на что еще способна женщина в состоянии влюблённости? Это даже не гибкие границы. Это чистый моральный холст — рисуй, что пожелаешь.

И… это хорошо, что я уезжаю. Потому что моя психика была бы не готова говорить со всеми людьми, объясняться, принимать их моральные интерпретации случившегося, а так — меня просто забудут. Только институт жалко.

В торговом центре все происходит, как по нотам. Покупки, небольшой перекус в ресторане быстрого питания, примерочная.

Я даже в порыве чувств обнимаю очень похожую на меня Ксению, желая ей удачи в деле. А девушка смеётся и говорит, что это просто одна из самых прикольных задач в ее жизни.

Да уж точно… каждому своё. Надеваю на себя длинный сарафан в пол, каблуки, становясь сразу выше на несколько сантиметров и широкую шляпу с полями. Действительно, не узнать… Отодвигаю шторку и иду к лифтам.

Спускаюсь на парковку. Так, номер три шесть девять… Окидываю машины взглядом и вижу своё такси.

«Это что? Все? Идти надо?» — стоя между двигающимся туда-сюда дверями, не решаюсь подойти.

Вплоть до этого момента мое подсознание не рассматривало происходящее всерьёз.

Шаг, ещё. Давай, не тормози, Оля.

— Девушка, извините, разрешите пройти.

Меня подпихивает в спину женщина с коляской. В ней сидит розовощекая малышка и грызёт печеньку.

— Да, конечно… — киваю, будто приходя в себя, и иду в сторону машины. — Здравствуйте! — Распахиваю дверь.

— В аэропорт? — Оборачивается на меня молодой мужчина. Я узнаю в нем Дэна.

— Это вы, — облегченно выдыхаю.

— Я, — заводит машину. — Иван никогда бы не доверил тебя постороннему.

— Это прозвучит глупо, — грустно выдыхаю, — но я рада вас видеть.

По дороге до аэропорта даже успеваю немного подремать. И только последние десять минут пути кручусь, как на иголках. Я первый раз лечу одна за границу.

— Твой терминал «эф», — помогает мне выйти из машины Дэн. — Оля, телефон мне свой отдай.

— Зачем… — начинаю нервничать и зажимаю аппарат в руке.

— Я вытащу симку. Как прилетишь, купишь новую. В социальные сети зайти не пытайся. Их все уничтожили. Просто помни, что тебя больше нет.

Дэн достаёт из багажника мои чемоданы.

— Вот… — я сама достаю симкарту и подаю.

— Пошли, помогу тебе зарегистрироваться. — Дэн надевает на глаза солнечные очки.

Проходя мимо зоны ожидания, я цепляю взглядом висящий телевизор. Звука не слышу, но по кадрам с огромным затором на мосту понимаю, что происходящее — это по мою душу.

Ноги сами несут меня поближе, но кто-то переключает канал на музыкальный.

— Спокойно, Оля, — шепчет Дэн. — Ты дергаешься. На тебя сейчас смотрит тысяча камер.

Я прохожу границу уже тогда, когда объявляют мою посадку.

Оглядываюсь. Мой охранник остаётся за стеклянной перегородкой. Вместе со всей предыдущей жизнью.

«Я надеюсь, что ты стоишь этого, Грозный!» — С трудом сдерживаю слёзы, ощущая острый приступ тоски и одиночества.

— Ваш билет и паспорт, — улыбается мне стюардесса.

Подаю.

— Пожалуйста, проходите. — Делает шаг в сторону, и я захожу в гулкий «рукав».

Оля

Я где-то слышала, что только русские туристы аплодируют пилотам после приземления.

И я тоже хлопаю. Потому что вся слаженная работа экипажа, безумная высота, виды моря и гор из иллюминатора вызывают у меня восторг. Вот только разделить его мне совершенно не с кем.

Не так я себе представляла своё первое путешествие и знакомство с морем.

Стараясь не думать о том, что могло произойти в России за те два часа, что я была не в сети, забираю с ленты багажа вещи, прохожу границу и попадаю в зону прилёта.

Ищу глазами красивую молодую блондинку. Иван показывал мне Танино фото, и даже успеваю испугаться, потому что на глаза мне попадаются только «горячие» мужчины в ярких рубашках и шортах, которые уже тоже отметили меня, как потеряшку и ждут момента, когда с меня гостеприимно можно будет подрать тройную цену на поездку до гостиницы.

— Здравствуйте! — Меня кто-то трогает за локоть, и я оборачиваюсь.

Смотрю на высокую, загорелую, фигуристую брюнетку и только по наличию у неё на руках годовалой девчушки, понимаю, что предо мной стоит та самая Татьяна.