При этой мысли юноша невольно вздохнул. Кем бы он ни был, Обетованным Воителем он точно не являлся, и посему вряд ли есть смысл размышлять, что следует делать Обетованному Воителю.

Хорошо бы это поняла Марта… Несомненно, слухи о геройских подвигах Йена немало способствуют тому, что в один прекрасный момент она окажется в его постели; черт побери, будем объективны — пресловутого огненного великана он прикончил собственными руками, и если в качестве приза ему выпадет возможность прижать к себе обнаженное тело Марты, вряд ли его при этом будут мучить угрызения совести.

Но Йен был не из тех, кто, если потребуется, и тысячу раз способен повторить «Я тебя люблю», лишь бы в конце концов переспать с объектом своих вожделений, а титул «Обетованного Воителя» в этой связи казался ему куда коварнее вышеупомянутых заверений в вечной любви. Невольно он еще мог солгать, однако лгать умышленно…

Нет, ты — это твои поступки.

Он подался вперед, сжав в руках копье.

— Послушай, прошу тебя. Никакой я не Обетованный Воитель. Просто я совершил то, что совершил, и если ты поэтому считаешь меня кем-то особенным, — последнее слово вызвало улыбку Марты, — я тут ни при чем.

Трудно было заглянуть в ее глаза, чтобы не перехватило дыхание… Йен судорожно глотнул, потом заставил себя договорить.

— Я не тот, за кого меня здесь принимают, — твердо заявил юноша, поражаясь страсти, с которой он произнес эту фразу. — Меня не волнует, что думают обо мне твой отец и твои братья, но вот ты должна мне поверить. Должна!

Кольцо на пальце Йена начало пульсировать, как уже было однажды. Раз, два, три… оно билось в унисон с его сердцем.

Потом Марта кивнула.

— Я верю тебе, — произнесла девушка, положив ладонь на его руку.

Но это не имеет значения, говорили ее глаза.

Обед был подан на узком, видавшем виды столе, врытом в землю перед какой-то хижиной, очевидно таверной. Расселись на двух скамейках.

Контраст между этим столом, подходившим больше для пикника, и роскошными одеяниями гостей вызывал невольную улыбку. Пикник прочно ассоциировался у Йена с шортами-бермудами, футболками и кроссовками, большими пакетами из супермаркетов и раскисавшими от пролитых на них жидкостей бумажными тарелками, но никак не с изящной посудой из переплетенных стеклянных нитей, бокалами от знаменитых стеклодувов, серебряными вилками, поблескивавшими на солнце, или с плотной скатертью ручной работы, колыхаемой легким бризом.

Обеды в Вандескарде, по крайней мере в кругу знати, были чем-то сугубо торжественным — Марта переоделась в белое платье, в котором впору бы отправиться на бал, а два десятка ее телохранителей сменили кожаное обмундирование на шелковые накидки и просторные панталоны, более уместные у дверей будуара.

Но в каждом монастыре свой устав. Если кто и заметил, что Йен не переоделся к обеду, никаких комментариев не последовало. Точно так же никто не обратил внимания и на то, что небольшой загончик поблизости таверны срочно освободили от лошадей, чтобы разместить там Гунгнир. Йен воткнул копье в землю в центре загона, предусмотрительно напомнив, чтобы расставили часовых — четверо солдат в ливреях встали по углам.

Еда в придорожной харчевне оказалась весьма недурной. Черт возьми, даже отличной! Фирменное блюдо вкусом напоминало копченую лососину; выяснилось, что это рыба с белым мясом, похожая на камбалу, только поменьше, удивительно сочная, мясистая — ничего подобного Йен до сих пор не пробовал. Густой зеленый соус подали в миниатюрных раковинах, он оказался весьма острым, причем острота эта чувствовалась не сразу — отправишь в рот полную ложку, пару секунд ничего, а потом глаза на лоб лезут.

Разговор в основном вертелся вокруг политики. Казалось, мысли местного дворянства целиком поглощены интригами и борьбой за места у Стола; те, кто занимал места у Стола, в совокупности и составляли Престол. Объективности от них требовать не приходилось, поскольку практически все они были Тюрсонами и обращались друг к другу соответственно. По подсчетам Йена, существовало три разных Эрика Тюрсона: маркграф, просто граф и претендент на титул графа. Марта же разъяснила, что за Столом сидели четыре Эрика Тюрсона.

Ивар дель Хивал неформально возглавил дальний конец стола, поглощая огромное количество вина и подстрекая рассевшуюся вокруг солдатню за ним угнаться. Йен с трудом сдерживал раздражение по поводу то и дело раздававшихся взрывов пьяного хохота, однако приписывал его своему негативному отношению к спиртному.

— Не пойму, почему ты сердишься, — промолвила, наклоняясь к нему, Марта. От ее волос исходил умопомрачительный аромат лимонов и роз. Девушка сидела по правую руку от Йена — или, если уж быть совсем точным, вынудила его сесть по левую руку от себя на конце скамьи.

— Да вроде бы ничего меня не сердит, — со вздохом ответил он, машинально теребя пальцами серебряную прищепку, крепившую скатерть к столу.

— Конечно, ничего, — повторила Марта. — Ты только что просто испепелил взглядом своего друга Ивара дель Хивала, а потом, видно, устыдившись злых мыслей и порицая себя, мотнул головой.

Вот уж с кем не стоит играть в покер , подумалось вдруг Йену.

— Ну, ничего серьезного.

— Знаю, — ответила она. — Если бы было что-то серьезное, ты бы призвал его обнажить свой меч.

Юноша был готов поклясться, что сидевший на другом конце стола Ивар дель Хивал не мог услышать ее шепот, однако исполин тут же встал и жестом подозвал к себе коренастого солдата, фигурой напомнившего Йену этих помешанных на бодибилдинге кретинов, часами изнуряющих себя в спортзалах ради того, чтобы в один прекрасный день превратиться в бесформенную груду мышц.

Ивар дель Хивал и его противник, выхватив учебные мечи, салютовали друг другу и стали в позицию.

Как и ожидал Йен, Ивар вначале несколько раз попытался досадить своему оппоненту серией отвлекающих ударов, потом, сделав обманный выпад, нанес укол прямо в грудь. Более опытный боец не обратил бы внимание на финты Ивара дель Хивала, как и на его попытки верховодить в схватке, а навязал бы свою линию, но качок был явно слабоват. Ивар дель Хивал, улучив момент, с удивительным проворством — при его-то комплекции — сделал шаг назад, парировал удар, отвел клинок противника вниз, потом вверх, энергично прыгнул вперед и нанес второй укол.

Йен невольно усмехнулся. Ивар дель Хивал учился фехтовать на рапире у него, сам же Йен постигал у Ивара дель Хивала азы боя на мечах. И для бойца, влившего незадолго до схватки столько спиртного, сколько Ивар, он держался чертовски хорошо.

— Здорово дерется, — сказала Марта, когда Ивар дель Хивал, небрежно швырнув меч одному из слуг, вернулся к столу, обняв своей ручищей за плечо недавнего противника.

— Здорово, — согласился Йен.

— Но ты все равно лучше.

Вряд ли в ее улыбке был вызов, разве что совсем чуточку, будто она сама с трудом верила в свои слова.