– Нет у меня романа, – выговорила она наконец, хотя и понимала, что звучит это неубедительно.

– Я не верю, – Шанти, без сомнений, заметила то первое выражение смятения на ее лице.

– Я не говорю… что у меня нет чувств к нему… – Как тяжело, несмотря на то, что Джини сотни раз прокручивала эту сцену в голове.

– Мам, все просто. Ты спишь с Рэем? – Шанти нагнулась к ней через стол, большие голубые глаза дочери готовы были проникнуть в глубины ее сердца.

– Я не сплю с ним, если ты это хочешь узнать.

Шанти сбавила обороты.

– Что ж, слава Богу. – Она задумалась. – Хотя я не об этом спрашивала.

Джини знала это, но она не была готова, даже во имя доверительных отношений с дочерью, давать подробный отчет в той драгоценной близости, которая зародилась между ней и Рэем.

– Дело не только в сексе… Не могу объяснить, но это так. – Она и представить себе не могла, что будет так тяжело. Как объяснить, что быть рядом с Рэем, вместе смеяться, – это наслаждение не меньшее, чем его поцелуи?

– Ты ведь не бросишь папу? Мам, ты не можешь.

– Я не знаю, что я буду делать, – сказала она, и это было правдой.

Шанти уставилась на нее, а Джини подумала, какой красивой женщиной она стала, с высокими скулами и светлыми глазами, в которых отражались отблески свечи. Такая сильная, искренняя, добродетельная, но окруженная самой удручающей, лицемерной компанией. Даже Благородный Джордж скрывал что-то скверное.

Дочь в отчаянии покачала головой.

– Что значит, не знаешь?

– То и значит. Шанти, все не так просто. Между мной и Рэем очень сильная связь. Мы…

– Мама, перестань. Я не хочу ничего слушать. Ты должна положить этому конец прямо сейчас. – Она ждала, что мать согласится, но Джини не отвечала, и Шанти продолжила в отчаянии. – Мам… послушай меня. Папа этого не заслуживает. Он был тебе лучшим мужем на свете. Вы же любите друг друга, я знаю это. Подумай сама. Ты даже не знаешь этого человека.

– Я знаю его.

– Откуда? Прошло всего несколько месяцев, да? А ты говоришь, что у вас даже секса еще не было? Это все несерьезно. Ты прожила с папой целую вечность.

– Дело не в этом.

– А в чем же? Господи, не верю своим ушам. Тебе шестьдесят, мама, не шестнадцать. Неужели ты всерьез собираешься разрушить счастливый брак – и ради чего? Ради… называй, как хочешь… но все дело в сексе. – Она выпалила последнее слово так, словно оно застряло у нее в горле. – Отвратительно.

Джини видела, как ее дочь вздрогнула от возмущения. Дворик опустел; только за одним столиком еще сидели, в дальнем конце, – четыре человека лет пятидесяти, видимо итальянцы, их раскрасневшиеся лица освещал свет свечи, их раскатистый смех заглушал жаркий разговор за их собственным столом.

– Папа знает?

– Конечно, нет.

– И тебя это устраивает, да?

– Нет, конечно, не устраивает. – Джини устала и чувствовала, что постепенно ее охватывает апатия. Не стоит ждать, что Шанти поймет или примет ее выбор. А она не собирается наносить еще большее оскорбление Джорджу и, оправдываясь, рассказывать все дочери.

– Мама… – Шанти сменила тактику, и Джини заметила, каких усилий ей стоило усмирить гнев и обратиться к голосу разума. – Не хочу тебя обижать, но ты старая. Ты, конечно, выглядишь замечательно, но дело в том, что в таком возрасте ты очень уязвима. Этот человек хочет только одного. Если ты пойдешь этим путем и откажешься от папы, от вашего брака, что тебя ждет года через два? Одиночество и старость. Это ужасно.

– Действительно, ужасно. – Она хотела было возразить, что Рэя, если его интересует только секс, окружают сотни или даже тысячи женщин вдвое моложе нее, из которых он может выбирать.

– Не смешно, мам.

Этот упрек заставил Джини оставить веселый тон.

– Извини, дорогая. Мне так жаль, что я расстроила тебя, действительно жаль. Поверь, я чувствую себя ужасно. Но я никогда не думала, что такое случится.

Шанти фыркнула, она была настроена скептически.

– Понимаю, все это похоже на какую-то отвратительно пошлую историю, мне правда жаль, что ты узнала об этом.

– Жаль, что я узнала, но тебе не жаль, что это случилось?

– Да, – ответила Джини решительно.

– Да? Мама! Как можно быть такой бессердечной? Это на тебя не похоже. Ты всегда была порядочной, такой верной, честной. Ты же знаешь, как я восхищаюсь тобой, но… – Она горестно вздохнула. – Ты представляешь, что будет с папой, когда он узнает? Понятно, почему ты не хотела переезжать за город.

– Это не имеет никакого отношения к переезду. Папа все уже решил.

Джини молчала, и ее дочь снова заговорила.

– Ты должна положить этому конец прямо сейчас, мама. Ты же понимаешь, правда? Порви с этим человеком, и папе не надо будет ничего знать. Я никому ничего не скажу, даже Алексу… особенно Алексу.

По тону дочери можно было подумать, что она предлагает ей сделку, чтобы выпустить ее на свободу из тюрьмы.

– Не могу, – ответила она просто.

Шанти отвернулась, стиснув зубы. Ее гнев можно было понять: они с отцом были близки, и Джини сознавала, что в противном случае, если бы Джордж изменил ей, Шанти выразила бы не меньше гнева и отвращения.

– Что же ты будешь делать?

Джини опустила голову, чувствуя себя непослушной школьницей.

– Шанти, я же сказала. Я не знаю. Конечно, я понимаю, что нужно сделать, но все не так просто.

– Все предельно просто. Позволь, я тебе объясню, мама. Ты бросаешь Рэя и переезжаешь с папой за город. Конец. – Она гневно подняла свою сумку с пола, обозначив тем самым завершение обсуждения. – Кстати, если я узнаю, что ты этого не сделала, я сама расскажу все папе. Как бы больно ему ни было, я не смогу сидеть сложа руки и смотреть, как ты обманываешь его. Как я буду смотреть ему в глаза, зная правду?

Джини знала, что Шанти настроена серьезно, и понимала, откуда у нее такой характер. Большинство детей сделают все, что в их силах, чтобы удержать родителей вместе, но Джини знала, что Шанти делает это не просто из эгоистических побуждений, чтобы сохранить статус кво. Она была убеждена, что ее маму обманывают.

– Я скажу ему, – произнесла Джини тихо и сразу увидела беспокойство в глазах дочери.

– Не надо ничего говорить папе, если ты порвешь с этим человеком, мама. Раз и навсегда. Никогда больше не встречайся с ним и не разговаривай с ним. Если ты так сделаешь, то будет жестоко и бессмысленно рассказывать об этом папе.

Шанти пристально смотрела на мать, ожидая гарантий, которые Джини не могла ей дать. Как она могла, глядя в глаза дочери, сказать, что никогда больше не будет разговаривать с Рэем?