– Можно забронировать комнату на час?

Он взглянул на школьные формы девушек, потом пожал плечами и лениво озвучил цены за комнату. Похоже, прогулы его не волновали – лишь бы клиенты платили.

В комнате стоял запах несвежего пива и соджу, но хотя бы не было посторонних. Миён взяла гигантский квадратный джойстик и выбрала первую попавшуюся песню. Из колонок загремел трот[81]. Музыка времен их родителей. Ну или, по крайней мере, родителей Нары. Миён сомневалась, что Йена хоть когда-нибудь слушала музыку. На экране мелькали слова песни «Love Battery»[82] на фоне цветов и природы.

Миён повернулась к шаманке:

– Говори.

– Эти духи… – Нара оглянулась, но Миён заставила себя не смотреть. Она отказывалась признавать, что привидения ее преследуют. – Ты же их видишь, да?

– Ты сделала это специально? – озвучила Миён вопрос, глодавший ее все это время.

– Я с рождения вижу призраков, зачем бы мне обрекать на это проклятье других? – На глаза девушки набежали слезы.

Миён выдохнула. Ответ шаманки развеял ее сомнения. Действительно, с чего бы Нара стала желать ей зла?

– Что тогда произошло?

Нара покачала головой.

– Извини, сонбэ. Я не сумела перенаправить энергию талисмана, не хватило навыков. Не стоило и пытаться. Но я так хотела помочь… – Девушка сложила ладони, точно выпрашивая прощения. Моля о нем.

Миён знала, что надо пойти ей навстречу, что прощение утешит шаманку. Но она не могла.

– Ты можешь избавиться от них? – поинтересовалась кумихо.

– Можно, наверное, провести обряд для защиты. Кажется, был кут…[83]

– Нара, по-моему, шаманских плясок тут не хватит.

– Вот увидишь! А если ты мне дашь свой еву…

– Нет, бусину я тебе не отдам. Я расскажу о ней маме. Надо было сделать это с самого начала.

Нара побледнела от страха и прошептала:

– Ты скажешь ей о том, что мы сделали?

– Нет, о тебе я матери никогда не рассказывала и не расскажу. Не бойся.

– Хорошо, – кивнула Нара. – Только помни, я всегда рядом.

Шаманка будто требовала, молила Миён поверить в нее.

Громкая мелодия стихла. В комнате воцарилась тишина, и призраки снова начали шептать. Миён потянулась за пультом, чтобы поставить новую песню и заглушить их.

– Они и до этого были, – вдруг подала голос Нара.

Миён с удивлением воззрилась на шаманку.

– Что?

– Призраки. Они всегда тебя преследовали. Они до того озлоблены, что не могут уйти. Ты – их незавершенное дело. Извини, я никогда тебе об этом не говорила. Думала, для тебя это будет слишком тяжелая ноша.

У Миён затряслась рука, и она сжала пальцы в кулак. Она знала, что Нара не врет. Шаманка скрывала это от кумихо, чтобы защитить ее.

– Эти призраки – моя проблема, – ощетинилась Миён. – И моя ноша.

– Но необязательно же делать все самой!

– Нет, обязательно.

– Интересно, – произнесла Нара, – почему ты никому не доверяешь? Из-за матери?

– Моя мать заботится обо мне. Кроме меня, у нее никого нет.

– Из-за того, что твоя мать не доверяет миру, ты вечно одна. Однако у нее, чтобы сделать этот выбор, были сотни лет. А был ли выбор у тебя? – В глазах Нары читалась мольба. Но если бы Миён признала правоту шаманки, то вся та видимость контроля, которую кумихо так долго выстраивала, мигом бы рухнула.

– Мне нравится быть одной, – ответила Миён. Но в собственном голосе она слышала ложь. Неважно, насколько умело лисица врала остальным, самой себе она врать так и не научилась.

23

Джихун был практически уверен, что на следующий день лисица снова не придет в школу, и поэтому не удержался от облегченной улыбки, когда все-таки увидел Миён, с ее темными волосами, занавесью покрывающими ссутуленные плечи.

Его одноклассники сидели маленькими группками и шептались, посматривая на Миён. Джихун вздохнул: он надеялся, что слухи об их «проблемах в отношениях» уже развеялись. Слишком долго все обмусоливали эти сплетни.

У двери в конце кабинета раздался какой-то шум, и все обернулись на звук.

В кабинет, сгорбившись под весом чего-то тяжелого в руках, зашла Пэк Хана. К ней мигом подскочили ее друзья. Раздался оживленный шепот. Потом одна из девочек достала из кармана телефон и встала в углу кабинета, откуда обзор лучше всего.

Хана со злобной ухмылкой прицелилась.

Миён сидела низко опустив голову и полностью погрузившись в тетрадь.

Джихун бросился через парты; из огромной банки в руках Ханы уже капало что-то липкое. Парень схватил Миён и успел накрыть ее своим телом как раз в тот момент, когда мунговая паста[84] вылилась из банки. Холодный водопад обрушился ему на спину, за шиворот, под рубашку.

– Эй! – закричала Хана. – Ты спятил, что ли, Ан Джихун?!

Все затихли, наблюдая за разворачивающимся зрелищем.

В руках Хана все еще держала банку, по стенкам которой скользили остатки мунговой пасты. Джихун отобрал у нее тару – на случай, если одноклассница еще что-нибудь замыслит.

– Убирайся отсюда, пока я учителя не позвал.

– Зачем ты ее защищаешь? – набросилась на юношу Хана. – Она что, и правда твоя е-чхин?

– Да, мы с ней встречаемся. Так что отвали.

Все в классе замерли, словно не зная, как на это реагировать. Джихун впервые объявил об этом во всеуслышание.

Миён рывком встала, опрокинув стул на стоящую за ней парту. Джихун посмотрел ей в глаза – темные, непроницаемые. А потом лисица проскользнула мимо него и выбежала из кабинета.

24

Миён дрожала: первый зимний ветерок насквозь продувал пиджак. Она сидела на ступеньках перед спортивной площадкой и наблюдала за ребятами, которые, наплевав на холод, играли в футбол. Удивительно, но, судя по всему, призракам, все еще крутившимся на периферии зрения, такая погода была не по нраву: она как будто бы их замедляла. Девушка сунула руку в карман и сжала в кулаке талисман, купленный у Чуну. Это помогало унять бесконечное жужжание в ушах.