божества, что ради своего предназначения отверг свою воинственную сущность в угоду совсем иной силы, остановился у простой двери с вывеской «Реанимация».

Чуть-чуть постояв на лестничной клетке, словно отдыхая от утомительного подъема на высоту в несколько этажей, он открыл дверь, и вошёл внутрь.

Внезапно его тело скрутила волна жжения, а мир взбрыкнул на долю мгновения, потеряв свои очертания, неспособный даже определиться, как ему сейчас выглядеть перед глазами старика с тростью в идеально сидящем на нём костюме тройка.

— Нужно поторапливаться. — Выдохнул он с явной усталостью, словно пребывание в застывшем и не определившемся мире давалось старику с каждым мгновением всё с большим трудом.

Опираясь на трость, посланник бога быстро зашагал по больничному отделению, огибая фигуры людей на костылях и креслах каталках, что в застывшем стремлении устремлялись по всей территории к двум кабинам закрытых лифтов.

Проходя по коридору между распахнутыми дверями в палаты, где под системами жизнеобеспеченья лежали неподвижные бесчувственные тела, что даже без замирания мира не знали, что творится вокруг и, мирно находились на своих местах, ожидая лечения врачей, что в большем своём роде уже покинули больницу, кинув их, на произвол судьбы.

В коридоре у одной из вип палат он остановился рядом с двумя застывшими людьми, и эта картина поистине была тем ещё зрелищем.

Стройная молодая особа с розовыми прядями волос за грудки прижимала среднего телосложения мужчину к стене, приподняв его при этом от пола. Сам же явно врач этой больницы, судя по позе и яростной затравленной мимике, вырывался из цепких рук с виду хрупкой девушки, чей рот был распахнут в крике на своего оппонента.

Мистер Ло, стоя практически впритык к этим людям, протянул руку к голове девушки, на чьих щеках блестели застывшие слёзы, которые так и не смогли скатиться дальше по её идеальной коже к шее, и по-отцовски погладил её по голове, слегка улыбаясь при этом.

Чувствуя, как нагревалась его ладонь вестник бога, смотрел через рябь меняющейся картинки реальности, где больные мирно шли по коридору, держась за услужливых медработников улыбаясь им, он убрал свою ладонь с шелковистых, но сейчас словно неживых волос девушки, после чего обогнул её и прошёл в открытую палату.

Трость ударяла по белоснежному кафелю, разнося единственные доступные звуки в данный момент этому миру. Мистер Ло же шёл к одной из двух больничных коек. К той, на которой лежала частично перебинтованная совсем ещё юная рыжеволосая девчонка, чьи волосы были местами обожжены, а где в угоду сложнейшей операции, и вовсе обстрижены и сбриты.

К рукам пребывающей в бессознательном состоянии девушке тянулись трубки капельниц, раствор которых прекратил свой помогающей в излечении тела бег.

Смотря на неузнаваемое после трагедии лицо рыжеволосой, мистер Ло протянул руку и поправил на её груди одеяло, после чего его рука скользнула выше к её перебинтованному лбу, ложась на него словно компресс.

Несколько мгновений и вестник бога убрал руку, отходя от больничной койки, дабы через пару мгновений и меняющейся картины в палате, а так же за её огромным светлым окном, подойти ко второй кровати, вокруг которой было всюду расставлено медицинское оборудование, не дававшее уйти за грань той, что была к ним подключена.

Сейчас было сложно узнать в перемотанной и загипсованной практически с ног до головы фигуре молодую и обворожительную женщину.

Из-за многочисленных операций, её тело словно было собрано по кусочкам и сшито, будто старая ветхая игрушка, а некогда пышные волосы блондинки, были сбриты и через редкие прорехи бинтов виднелся обожженный лысый череп.

Мистер Ло стоя у больничной кровати женщины, не испытывал какого либо отвращения от её ужасного вида. Мир вокруг него тои дело менял очертания картин, а он, протиснувшись между медицинским оборудованием, провёл рукой по перемотанному бинтами лбу женщины, словно убирая ей мешающую обзору чёлку, а потом прислонил свою ладонь прямо ей на голову, под раскат не пойми откуда взявшегося грома, в замершем в одном единственном мгновении мира, не имеющего своих собственных звуков, кроме тех, что мог издать вестник бога, перемещаясь по нему.

— Походу первичное слияние древа началось, — тихо прошептал он над пациенткой больничной палаты, над которой сейчас слегка склонился. — Ради вас он пойдёт до конца. Я в этом не сомневаюсь, — словно заботливый родитель улыбнулся он в аккуратную бороду. — Осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Мир никогда не спасали ради самого мира. Его спасли ради тех, кто держит нас в этом мире.

Сказав последние слова, мистер Ло отстранился от больничной койки, и подошел к окну, смотря, как участилась рябь реальности, меняя то и дело город за окном палаты реанимации.

В отражении окна, которое было практически во всю стену, вестник бога видел и своё отражение, которое вместе с не определившимися пока ещё изменениями мира, также постоянно менялось, выдавая его истинный облик.

Тело, которое он занял в этом мире практически век назад, скорее всего в изменяющейся реальности не совершило ту роковую ошибку, после которой искра жизни в нем погасла, отдав ему свою бренную земную оболочку.

— Осталось семь властителей хаоса, — утвердительно протянул он, смотря на своё отражение в окне. — Впервые за всё время. — Улыбнулся он. — А это значит, может я ещё смогу насладится дивными вкусами многочисленных сортов чая в мире, где нет больше Арканов.

Мистер Ло отвернулся от окна, за которым наблюдал, как то и дело менялись дома и даже целые улицы, после чего кинув взгляд на лежащих в своих кроватях девушек, вышел из палаты, огибая застывшие в движении фигуры людей.

Когда вестник бока вышел из разбитой входной двери на крыльцо госпиталя, он поджал губы и сжал кулак, на секунду озаряясь белёсым жёлтым свечением. Его тело замерло, словно мистер Ло находился сейчас где-то очень далеко, однако это продлилось недолго, и вот пожилой мужчина в костюме тройка вновь зашагал по улице в сторону своего магазинчика.

В мире, который остановился в полной неопределённости своего бушующего, все замерло в нерешительности, ожидая исхода своей судьбы, не имея возможности жить или умереть.

Вот только в это единственное замершее мгновение четыре человека всё же умерли, даже не осознав этого, а мистер Ло шёл пить чай, надеясь за этим делом застать кульминационную развязку и, ответ миру, куда ему двигаться дальше.

Поход, наконец-то подходил к своему завершению. Вдали виднелся горный хребет, за которым раскинулось место последнего сражения за судьбу как этого, так и другого мира.

Чёрно-бардовые облака клубились там, словно ветер закручивал их по кругу над местом проигранной сотен лет назад битвы, не давая им покинуть этого места.

Молнии то и дело срывались из тяжелых, словно готовых вот-вот упасть вниз туч, рассекая царивший тут постоянный полумрак, и Хен, так же как и Талила чувствовал своих врагов, которые скрывались за горной преградой разделяющей нас, и срывающей их несметные войска скованное и призванные в это место волей их властелина.

Чем ближе они были к последнему нескрываемому оплоту властителей, тем молчаливей становился путь до цели.

Талила шла чуть позади Хёна и, смотрела на него, стараясь в мельчайших деталях запомнить его, и запечатлеть в своей памяти. Сам же её более возмужавший властитель хаоса шел, не подавая даже тени страха или сомнения.

На их пути не было монстров или преград. Все они сейчас ожидали их за горным хребтом, куда они и направлялись.

Когда путь до разделяющей их преграды был оставлен позади, Хён подхватив на руки тёмную эльфийку, расправил крылья и взмыл вверх. В ту же секунду в их лица ударил ветер, а они уже парили над горным перевалом, видя в дали чёрное море врагов которое словно сливалось в одно сплошное полотно до самого горизонта и даже дальше.

Крылья рассекали потоки воздуха, а Талила прижавшись к Хёну, испытывала целую бурю эмоций.

Вот и настал тот момент, когда на кону вновь стояла судьба этого порабощенного мира, который вновь вернул всё на начальную точку былого противостояния.

Мысли тёмной элфийки метались, словно загнанные звери. Сможет ли победить Хён это несметное войско с семью сильнейшими предводителями хаоса.

Может, не стоило так торопиться, а нужно было затаиться и накопить больше сил. Заставить их самих