сторону, и шагнул к тёмной эльфийке. Его пламя при этом словно становилось холодным и безобидным, хотя она понимала, смотря на спасителя мира, что это давалось ему с большим трудом.

Всего лишь один вздох и он обнял ее, прижав к себе, после чего тихо произнёс:

— Я знал, что мне не суждено вернуться в свой мир Талил. Даже не умерев, он изменится, ведь не познает что такое Аркан, а значит, его история длинной в полвека навсегда поменяется. А если я не умру, то победа будет неполной, и возможно я в дальнейшем стану тем, кто вновь погрузит его в пучину отчаяния. Пока во мне ещё тлеет частичка человечности, которая разрушается и уходит вместе с системой под натиском сливающегося во мне древа бога. Надо всё завершить. Я устал Талил, как и все, кто стоит тут перед тобой, не способные умереть и обрести покой, обретенные на мучения и удерживаемые тут хаосом. Освободи всех нас.

Хён отстранился от тёмной эльфийки, и вновь подойдя к своему воткнутому в землю огненному мечу, и взяв его за рукоять, встал на одно колено, складывая крылья, словно длинный огненный шлейф.

Талила же смотря на происходящее, так сильно хотелось почувствовать слёзы на своём лице, но их не было.

Её дрожащие пальцы потянулись к кольцу, и сняли его, после чего маленькое чёрное украшение было раздавлено в ладони тёмной эльфийки. Дабы приобрести свою истинную форму первого меча Архов пылающего оранжево синим пламенем.

Хён стоя на одном колене с воткнутым мечом в землю одобрительно поджал губы, смотря на девушку с пламенным первородным клинком.

— Давай только без сопливых прощаний, — подмигнул он девушке, которая шагнула к нему. — Мне было хорошо с тобой Талил. И я ни о чём не жалею. Так что и ты не жалей и не грусти. Цена не важна. Важна только цель.

Талила хотела ответить в ответ, но слова комом застряли в её горле, от чего она только кивнула и сжав зубы до скрипа, занесла над головой меч, после чего он рассёк воздух и плоть, не найдя даже малейшего сопротивления.

Яркая луч света тут же вырвался из так и застывшего на одном колене безголового тела её возлюбленного. А она увидел, как словно скидывая вековые груза с плеч, осыпался белым пеплом непобедимый легион тринадцатого властителя хаоса, который пожертвовав собой, освободил их и вечного рабства, дав при этом миру второе право на рождение.

За секунду до того как белый возрождающий всё живое и утраченное луч возрождающегося божественного древа накрыл её с головой, она увидела мимолётно исчезающие багровые облака являющие вместо себя звёздное небо, а из её глаз потекли такие желанные сейчас горячие слёзы.

Эпилог.

Высокая и стройная блондинка, отложив папки с документами в сторону, встала из-за стола, и поправила задравшуюся юбку, которая приоткрывала края чёрных чулок, после чего достала маленькое зеркальце и помаду.

Дверь в кабинет приоткрылась и в неё вошла девушка в строгом деловом костюме.

— Простите, — слегка склонила та голову. — В офис прибыли люди из Феон групп.

Блондинка подкрасив губы закрыла с щелчком зеркальце, и посмотрев на свою помощницу, улыбнулась.

— Я сегодня никого не принимаю. Пусть ими займётся начальник юридического отдела. А мне пора.

Секретарь посмотрела на своего босса с удивлением. Редко можно было увидеть её в таком приподнятом настроении, да и при полном макияже, а уж про чулки она вообще молчала.

— Госпожа у вас встреча? — не смогла удержаться от вопроса сотрудница крупного холдинга. — Вам подать машину?

Блондинка вышла из-за стола, и направилась к двери, в которой стояла её работница.

— Да Мэй, — радостно улыбнулась женщина, что было ей вообще не свойственно. — У меня встреча. А машину мне не надо. За мной заедет подруга. Сегодня можете мне не звонить, я всё равно не отвечу. — Произнесла она и вышла из своего кабинета расположившегося на сороковом этаже известного бизнес центра, который весь принадлежал её семье.

— Я всё, — сошла с белого подсвечиваемого подиума стройная девушка с мелированными розовыми прядями и ярким вызывающим макияжем в одном сексуальном открытом купальнике, под взгляды фотографа, и стилистов.– Хина мне нудна твоя помощь, так что за мной в гримёрную. — Шествовала она по фото студии одной из самых известных и модных компаний одежды и нижнего белья.

Услышав слова топ-модели, и известной блогерши слегка полноватая девушка в мешковатой майке и шортах последовала следом.

Когда они очутились в закрытой комнате с большим зеркалом и кучей одежды и косметики, личный стились модели произнесла:

— Какой макияж делаем? — отодвигала она стул, перед столиком с огромным зеркалом.

— Не макияж оставляем он классный. Как раз то, что надо, — шуршала пакетами стройная молодая особа. — Смотри, какой лучше комплект одеть?

Хина повернулась на свою непосредственную начальницу и подругу, которая стояла у диванчика и держала на вешалках два комплекта нижнего белья, и улыбалась так, словно выиграла только что миллион баксов.

Ну-у-у, — протянула она, переводя взгляд с белого кружевного белья с тонкой прозрачной тканью, на откровенно чёрный комплект белья прозрачным лифчиком и тоненькими трусиками. — Даже не знаю. Странная ты какая-то, всю эту неделю. Ты кого-то решила свести с ума? — Только и произнесла девушка, точно зная, что её подруга ещё с младшей школы ни с кем не встречалась и на парней вообще не смотрела.

— Думаешь получится, — засмеялась модель. — Я долго мучилась их выбирая. Так какой надеть? — трясла она вешалками. — Давай быстрее, нам ещё к ним одежду подбирать. А за мной скоро заедут. Мне не простят, если я буду тормозить.

Хина почесала затылок, и указала на белый комплект пальцем. Такой свою подругу пухлая стилистка не припоминала за все года дружбы, а дружили они с самого детства.

Когда топ-модель вышла на улицу в обворожительном воздушном платье на бретелях. Она увидела припаркованный черный тонированный внедорожник последней модели, и пошла к нему, стуча высокими шпильками по тротуару.

— Давай живей! Вышагивает она. — Раздался насмешливый дружеский голос, под опускающееся стекло водительской двери, который принадлежал обворожительной черноволосой женщине с причёской каре, сидевшей за рулём навороченной машины.

Мой сознание вспыхнуло внезапно, а вместе с ним я почувствовал во рту противный привкус сырой затхлой воды и крови.

Перед глазами стоял белый туман, и плясали искры, но даже при таком осознании я понимал, что лежу в луже на холодном кафеле.

С этим осознанием стали возвращаться и слух.

— А что если он уже сдох? Что тогда делать будет? — Басил слегка встревоженный голос.

— Да что ему будет, — явно сплюнул более писклявый и противный голос. — Всего-то слегка в толчке пополоскали. Вчера в разы больше нырял. Будет знать, как перечить сученыш.

Услышав и осознав явно агрессивную речь, в моё сознание диким потоком ворвались мои воспоминания, а вместе с ними и образы как меня затащили в туалет, после чего швырнув в стену, и издевательски побив, перевернули вверх тормашками и засунули голову в унитаз.

— Смотри шевелится. — Насмешливо хохотнул некто с писклявым, словно ещё с не сломавшимся на этапе полового созревания голос.

— Да я же говорю, — услышал я булькающий шаг. — Что этому уроду будет. Надо было сразу соглашаться на то, что я приказывал.

Вернулось зрение, и я увидел, что действительно лежу на полу туалета, а передо мной стояло несколько парней одетых в одинаковую форму.

Вместе с возможностью видеть пришла и боль в разбитой губе, и рёбрах, от чего я пошевелился стараясь приподняться.

— Куда пополз, — сразу встали на моё плечо ногой, прижимая к сырому кафелю. — Команды вставать не было урод. — Навис надо мной кряжистый парень с крашеной рыжей головой.

Секунда, и я одной рукой схватил его за штанину стоявшей на мне ноги, и дернул её в сторону, а второй рукой, словно метлой, смёл опорную ногу самонадеянного паренька.

Тот в свою очередь с глухим звуком грохнулся рядом со мной, где схватив его за рыжую шевелюру, познакомил его рожу с мокрым и дурно пахнущим кафелем, по которому сразу стала растекаться размытая водой кровь из разбитого носа.

— Сука! — Заорал высокий, но слегка тощий парнишка, и словно футболист со стажем, с подскока нанёс мне удар ногой.

Я же подставив предплечье в блоке под удар, взвыл от вспыхнувшей садящей боли от содранной кожи.

— Больно, — сжал