– Это тебе решать, – помолчав, ответил Тревор.

С той ночи, которую они провели в пещере, прошла неделя. За это время Тревор ни разу не прикоснулся к ней. Маргарет не забыла его страстные ласки и терялась в догадках. Почему вдруг он к ней охладел?

Они ехали на юг, по направлению к Неаполю, и пейзаж постепенно менялся. В отличие от суровых Абруццких гор здесь все зеленело и цвело. Серо-зеленую листву оливковых деревьев ласкал мягкий, теплый ветер, а луга пестрели весенними цветами. На одном из таких лугов они остановились, чтобы пообедать. Удобно устроившись на одеяле под оливковым деревом, достали сумку с провизией, которую им дала София, и наелись до отвала. Тревор лег на одеяло с яблоком в руках, а Маргарет отправилась погулять в ближайшую рощу.

Когда она вернулась, то обнаружила, что Тревор сидит, скрестив ноги, и пишет письмо.

– Кому ты пишешь? – спросила Маргарет.

– Корнелии и Эдварду, чтобы они знали, что с нами все в порядке и что мы приедем в Неаполь примерно через неделю, – ответил Тревор: – Не хочу, чтобы они волновались. Если я отправлю письмо из ближайшего города, они получат его гораздо раньше, чем мы приедем.

– А кому еще ты пишешь? – с любопытством спросила Маргарет, заметив второе письмо, выглядывающее из отделения его папки для письменных принадлежностей.

– Это тебя не касается.

Маргарет выхватила папку и побежала прочь.

– Мэгги, вернись! – крикнул Тревор.

Девушка остановилась и, подняв письмо, помахала им в воздухе.

– Отдай письмо. – Тревор поднялся. Маргарет покачала головой и стала пятиться. Тревор догнал ее, схватил за талию, привлек к себе и, потеряв равновесие, упал на траву, увлекая за собой Маргарет. Девушка упала на него и тут же попыталась встать, но Тревор удержал ее. Маргарет так хохотала, что у нее не быдо сил сопротивляться.

Тревор выбрался из-под нее и лег сверху, прижав Маргарет к земле, и, выхватив у нее письмо, засунул его в карман штанов, решив при первой же возможности уничтожить его. Письмо к матери не содержало ничего такого, чего не знала Маргарет, но он не хотел, чтобы Маргарет удовлетворила свое любопытство, выкрав его позже.

– Теперь тебе никуда не деться.

Маргарет знала, что ее попытки ни к чему не приведут, перестала смеяться и посмотрела ему в глаза, синие, как вечернее небо.

– Я не стала бы читать твоего письма, честное слово. – Голос Маргарет дрогнул.

– Это не спасет тебя. Ты бросила мне вызов, я выиграл, а ты проиграла. А теперь я думаю, какую награду потребовать за это. – Тревор провел кончиком пальца по губам Маргарет и дерзко улыбнулся ей. – Что должен делать мужчина, когда ему в руки попадается красивая женщина?

Маргарет нахмурилась и сказала:

– Не говори так. Не лги мне.

– Мэгги, ты действительно красивая. Такая красивая, что дух захватывает.

– Хватит! Я не красивая, и с твоей стороны очень жестоко говорить мне такие вещи.

– Жестоко? – Тревор удивленно уставился на нее. – С чего ты взяла, что ты некрасивая?

– Я вижу свое отражение в зеркале.

Маргарет снова попыталась высвободиться, но Тревор не отпускал ее, и девушка сдалась, учащенно дыша.

– Ты само совершенство. Маргарет, твои губы созданы для поцелуев, а бархатистая кожа – для ласк. – Тревор усадил Маргарет себе на колени. – Помнишь брелок, который я подарил тебе в Риме? Я купил его, потому что твоя фигура напоминает мне скрипку. – Тревор с благоговением очертил ладонями изгиб ее талии. – При виде этих женственных округлостей мои руки сами тянутся к тебе. Ты говоришь, что мечтаешь о благородном рыцаре, и я стараюсь стать им, но, Мэгги, ни один мужчина не сможет смотреть на тебя и оставаться бесстрастным. Я вот не могу. Я… – Его голос дрогнул, когда ладони коснулись ее груди.

Тревор поцеловал ее. Губы Маргарет приоткрылись, и она обвила руками его шею. Тревор потерял самообладание.

Честь, обещания – пусть все катится к чертям!

Тревор стал расстегивать брюки, но, взглянув на Маргарет, остановился. Глаза ее были закрыты, губы покраснели от поцелуев. Ее бедра инстинктивно двигались в такт движению его рук, и Тревор, завороженно глядя на нее, продолжил ласки. Он видел, что Маргарет достигла оргазма. Она выгнулась и, запрокинув голову, застонала.

Тело Тревора пульсировало от неутоленного желания, однако он испытал наслаждение – такое, какое не испытывал ни с одной из скучающих жен или пресыщенных любовниц, побывавших в его постели. Он убрал руку, расправил юбку Маргарет, застегнул ей блузку, перекатился на спину и уставился в небо.

– Ты сводишь меня с ума, – произнес Тревор. – Ты медленно и верно сводишь меня с ума.

При звуке его голоса Маргарет открыла глаза, но не смогла заставить себя посмотреть на Тревора. То, что он делал с ней, то, что она ощущала, когда его рука… О Боже, у нее не хватало духу говорить о том наслаждении, которое она испытала.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, – продолжил Тревор, – но я никогда не соблазнял невинную девушку и не могу сделать этого сейчас. Когда я думал, что рано или поздно мы поженимся, все было по-другому, но потом ты отвергла меня, и я не могу лишить тебя девственности, как бы сильно я этого ни хотел.

– Я… – Маргарет попыталась сосредоточиться, – я не понимаю.

– Вспомни об эротическом романе, который ты читала, особенно о той его части, где описывается, что делает мужчина в процессе занятия любовью, и ты все поймешь.

– Ох. – Маргарет покраснела. Хотя девушка не до конца поняла, о чем говорил Тревор, она уловила общую идею, что он не довел дело до конца и теперь чувствовал себя не самым лучшим образом. – Мне жаль, – прошептала Маргарет. – Ты… ты в порядке?

– Переживу. Хотя…

В этот момент Хадриан громко заржал и встал на дыбы. Веревка, которой он был привязан к дереву, натянулась.

– Стой! – Тревор вскочил, Хадриан опять встал на дыбы, и веревка лопнула. Хадриан понесся прочь, волоча за собой обрывок веревки.

Маргарет посмотрела на ветку оливкового дерева, к которому был привязан конь, и спросила:

– Что с ним случилось?

Тревор указал на холм вдалеке, где на фоне неба вырисовывались четкие силуэты лошадей. Хадриан мчался к ним со скоростью ветра. Когда он достиг их, лошади повернулись и поскакали прочь, скрывшись за гребнем холма.

– Кобылы, – со вздохом сказал Тревор. – Дикие.

– Тревор, он унес с собой все, что у нас было, кроме еды, которую нам дала София, и двух одеял. Надо его вернуть.

– Пешком мы Хадриана не догоним. Дикие кобылы его уведут.

– Надо его подождать. Вдруг он вернется?