Людям требовался отдых. Хотя бы короткий, не на голой земле. Каратели не вернутся. Трудно придумать причину, зачем бы они это сделали да еще и стали бы обыскивать ферму.

Капитан потащил упирающуюся Катю по месиву из глины и древесины. Архипов первым вскарабкался на верхотуру. Лестница, как ни странно, не сломалась. Скрипел и прогибался дощатый настил.

Здесь тоже валялись ворохи сгнившей травы, какие-то мешки, ржавые вилы. На «антресолях» имелось окно, выходящее к лесу. В случае опасности им можно будет воспользоваться, перебраться на широкий карниз и спрыгнуть к опушке. Вадим чуть успокоился и вернулся к лестнице. Катя внизу обнимала себя за плечи, нервно озиралась.

– Карабкайся. – Он протянул руку, которую она с удовольствием отвергла и залезла сама, зацепившись за гвоздь и вырвав еще один клок из джинсов.

Докторша отодвинулась от него подальше, села, обняв колени, и уставилась волчонком на своего спасителя.

– Правильно, – заявил Вадим. – Бегай от меня, как от маньяка с ножом. Между прочим, Екатерина, за долгие годы, что мы с тобой не виделись, я стал вполне неплохим человеком.

– Охотно верю, – сказала Катя. – Ты неплохой человек. Особенно если с тобой не разговаривать. Почему мы здесь?

– Будем ждать наших. Обещали вернуться. В лесу не очень гигиенично. Если что, смываемся в окно. Можешь поспать. Ложись, не отсвечивай. Я не буду к тебе приставать.

– У тебя покушать есть? – Катя вытянула ноги и оперлась на локоть. – А то эти упыри нас почти не кормили.

– Извини, сухой паек уже съели. Рассчитывали обернуться за сутки. Но я знаю один проверенный и быстрый способ похудения.

Она вспыхнула.

– Я такая толстая?

– У тебя отличная фигура, – поспешил уверить Вадим. – Словно бы и не было этих долгих сытых лет. Но покажи мне хоть одну женщину, даже самую изнуренную, которая не считала бы себя толстой. Не хотелось бы тебя огорчать, но отсутствие еды – не единственная наша трудность. Их будет много.

– Дожить бы еще до этих трудностей. – Катя вздохнула и свернулась калачиком.

Через минуту она спала, отгородившись от него сжатыми кулачками, а Вадим лежал на безопасном удалении и с любопытством ее разглядывал. Женщина сильно изменилась за эти годы. Юность прошла. Доктор Савицкая мало чем напоминала шебутную студентку Катю Томилину. Лицо стало грубее, волосы уже не казались такими пышными, обострились скулы. Морщинки в уголках глаз сделались явственнее, глубже. Теперь они были там всегда, а не только в те моменты, когда Катя улыбалась.

Ему вдруг очень захотелось с ней поговорить, придвинуться поближе, ощутить ее запах. Он с легким недоумением отметил, что начинает волноваться. Это было безумие. Перед ним лежала замужняя женщина, мать семейства, прекрасно помнящая его позорные юношеские выходки. А он кто такой? Простой вояка, ни кола ни двора, достойный представитель одного из самых незащищенных слоев населения.

Маленький паучок перебрался с пряди на щеку Кати. Вадим дернулся, чтобы оказать первую помощь, но представил, как она треснет его по лбу, и остался на месте. Он зачарованно смотрел, как паучок осваивает щеку, перебирается на переносицу, срывается и падает.

Капитан даже не заметил, как уснул. Почему он так расслабился?!

* * *

Пробудился спецназовец в полете, когда его пинком сбросили с «антресолей»! Ветер засвистел в пустой голове. Он машинально, еще не проснувшись, как кошка сгруппировался в полете и рухнул под дружный гогот в груду гнилого сена. Капитан подпрыгнул, распахивая глаза, но какой-то ловкач провел ему подножку, и Вадим повалился на спину. Его били по ногам, свистели, гоготали.

– Смотри-ка, не скачет! В натуре, москаль!

Что за фольклорный коллектив? Не успел он опомниться, как наверху раздался сдавленный вскрик, и на пол повалилась перепуганная Катя. Она больно ударилась, завизжала, съежилась в позе зародыша. Кто-то спрыгнул с лестницы, чуть не наступив ей на голову.

Эти парни были крепкими и накачанными. Удары сыпались один за другим, Вадим уже не мог закрываться и увертываться, пропускал болезненные тычки.

– Получай за наших хлопцев, кацап недобитый! – с надрывом проорал какой-то горлопан. – Что, поспать с бабенкой решил? Ну и как оно, понравилось?

Потом удары прекратились, и над Вадимом завис широкоплечий мускулистый тип с двухдневной щетиной, наряженный в щеголеватый камуфляж. В горло капитану уперся ствол автомата, причем его собственного!

«Хорош спецназовец! – пронеслось в голове. – Ты допускаешь ошибку за ошибкой. Не пора ли остановиться? Но как нашли? Откуда здесь эти вояки? Ты пытался связаться по рации со своими! – осенило его. – Сигнал запеленговали, решили полюбопытствовать. А свои еще далеко, появятся не скоро, если вообще будут».

Солдаты окружили пленников, с любопытством разглядывали добычу. Всем под тридцать, рослые, упитанные. Их было четверо, полное численное превосходство. Вооружены до зубов, на правых рукавах эмблемы: группа мужчин на фоне трезубца и нацистского черного солнца. На левых рукавах шевроны: те же трезубцы и буквы «N» и «I», наложенные друг на друга и образующие незавершенную свастику. Якобы от слов «нация» и «идея». А также «волчий крюк», символ современного неонацизма.

Вадим забыл про боль, стиснул зубы. Вот они – пресловутые «черные человечки», исповедующие неофашистские взгляды, ночной кошмар мирных жителей Донбасса. Ныне формально полк украинской армии, банда отмороженных психов, где половина судимых и куда принимают только крайне правых.

– Привет, москаль! – сказал щетинистый тип и пнул Вадима по руке, не отрывая ствол автомата от горла своей жертвы. – Ну что, пиф-паф будем делать? Или хочешь что-нибудь рассказать?

Его сослуживец с разрастающимся ячменем на глазу и стилизованной свастикой на запястье заявил:

– Нос перебит и опухла рука. Это Сережа играл в губчека. Давай, Серый, покажи ему Дахау!

«По-русски болтают, – отметил Вадим. – Никакие они не украинцы. Произношение не южное, самое что ни на есть российское. Какого только мусора не заносит в добровольческие батальоны. Съезжаются ультрас и скинхеды со всего мира: из Польши, Швеции, России – и отводят душу, массово изничтожая местных недочеловеков».

– Да ладно, пусть лежит, – пробубнил детина и осклабился. – Тут есть кое-что поинтереснее. – Он покосился на дрожащую Екатерину, и та съежилась под его похотливым взглядом. – Подколодин, Заворотный, держите этого орла, а мы с Витьком проведем кое-какие следственные действия.

В грудь Вадиму уперлись сразу два ствола.

Мерзавцы сгрудились над Катей, хихикали, упражнялись в остроумии. Она смертельно побледнела, закрывалась от них руками, мотала головой.

Вадим похолодел. Бойцы этого полка славно оттянулись полмесяца назад, захватив под Донецком маленький городок Криволыков. Реальные эсэсовцы сдохли бы от зависти. Мирных жителей уничтожали десятками, даже не выясняя, имели ли они связи с ополчением. Людей отводили в овраг, ставили на колени со связанными руками. Кого-то стреляли, другим отрубали головы, третьих мучили, нанося увечья. Женщин насиловали, практически всех.