— Тут полиция есть? — спросил Антон пьяного мужика.

— Тридцатка, — кажется, тот знал где полиция.

Копаев посмотрел на него еще раз. Ситуация напоминала ему далекий две тысячи восьмой, когда он по заданию начальника УСБ Быкова приехал в командировку в Бурятию и, отказавшись ехать на строительном кране, просидел на вокзале девять часов.

Ехать неизвестно куда на японской иномарке по рельефу, пригодному разве что для автокросса, Антон не хотел. Идти пешком неизвестно куда не хотелось, а волнообразная дорога и наступающие сумерки могли усложнить задачу до максимума. Таксист стоял неподалеку и делал вид, что никого не замечает. Становилось понятной его фраза о том, что Полянский подойдет сам.

— Ты аккуратно ездишь? Даже в том состоянии, в котором сейчас пребываешь? — Чувствуя, что утешает сам себя, Полянский с еще большей тоской добавил: — Я где-то слышал, что некоторые водители пьяными ездят лучше, чем трезвые.

— Это я, — признался мужик и зазывающе тряхнул ключами.

Доехали они только до улицы Пионерской. Так, во всяком случае, было написано на заборе одного из домов, который был ближе к машине, а потому различался в темноте. Не справившись с рулевым управлением, частник снес знак со странным, не описанным в ПДД символом — «очки с нарисованными внутри них глазами» — и съехал в кювет.

Получив в ухо от до смерти перепуганного Сидельникова, водитель поучаствовал в подъеме «Москвича» на проезжую часть и милостиво согласился довезти себя до райотдела. Там получил сто рублей и был сдан на руки дежурному по отделу. Через десять минут, получив от водителя все те же сто рублей, дежурный мужика отпустил, и последний снова убыл на вокзал — через полчаса должен был прийти автобус из Асбеста.

— Куда мы попали? — ужаснулся Полянский, на глазах которого происходили последние события.

— В Белоносово, — объяснил Антон и подозвал дежурного. — Скажи, милейший, а есть ли в этом населенном пункте какая-нибудь конторка типа прокуратуры?

Дежурный капитан вытер о чистый протокол объяснения руки от селедки, которую тоскливо поедал в виду полного отсутствия происшествий, и показал куда-то в оконную тьму:

— Там. Километрах в пяти.

— Уж больно нелюбезен ты с Генеральной прокуратурой, — нехорошо улыбнулся Копаев.

— А что вы мне сделаете? — полюбопытствовал капитан, и взор его был ясен, как утреннее небо. — В дыру служить отправите?

Но, разглядев во взгляде незнакомца уж слишком нехороший огонек, смирился:

— Ладно, поедем, довезу.

К величайшему изумлению всех троих, он вышел вместе с ними из отдела, запер его двери на висячий замок и направился к видавшему виды «уазику».

— А… это… — и Сидельников кивнул на светящиеся окна районного отдела полиции. — Никто не позвонит?

— Сюда мне звонит только жена. Да вы не бойтесь, через полчаса помощник придет.

Всю дорогу впечатленные опера молчали. Разговаривали только Антон и пятидесятилетний капитан.

— Кражи часто бывают?

— А то. Только за прошлый месяц две раскрыли.

— А зарегистрировали?

— Две и зарегистрировали.

— Да, — восхищался Копаев. — Преступность захлестнула всю Свердловскую область. Об убийствах не спрашиваю. По-моему, здесь некого убивать.

— Не, случается, — возражал дежурный. — Случается. В мае у скотного двора одного приезжего инженера местные прирезали.

— А какого мая? — проговорил из-за спин собеседников Сидельников, точно зная, что сегодня — четвертое.

— Седьмого, как раз под День Победы. Не там колядовал. Девку одного из местных на танец пригласил, — капитан, зевая, раздвинул челюсти так, что усы распушились. — И при… резали…

— Он прямо у скотного двора девку на танец пригласил? — уточнил Полянский.

— Зачем — у скотного двора? В клубе. Он тут геологическую разведку проводил и в клуб зашел по случаю. А вы не по его ли душу? — сообразил наконец дежурный. — То-то я смотрю, вы издалека начали! Старика Похотина не проведешь!

Антон покосился на вдохновленного капитана.

— Этот инженер был не инженер вовсе, а конфидент английской разведки МИ-шесть. Режете тут кого попало, а потом переживаете, что в Москву работать не берут.

Побуревший дежурный капитан сбросил и без того черепашью скорость до пешего хода и вытаращил на Копаева глаза. Голос его, сквозивший недоверчивой хрипотцой, свидетельствовал о том, что «прокурорский» на верном пути:

— Ага… А Коля Семейкин, который его порезал, — сотрудник ЦРУ.

— Пчелы, — бормотал Копаев, отворачивая лицо на дорогу. — Все дело в пчелах.

Минуты через две последовавшего за этим молчания дежурный вовсе остановил машину и развернулся к советнику:

— Какие пчелы?

— Желтые, — сказал, жуя семечки, Сидельников. — С жалами в задницах. Вам все кажется, что Белоносово — это лучшее место для геологических изысканий. А в голову никому не приходило, что раз за две тысячи лет в Белоносово не нашли ни нефти, ни газа, ни угля, ни золота, то их здесь нет? А, Аниськин?

— Я Похотин, — хрипло возразил дежурный. — А что он здесь тогда искал?

— Не искал, а распространял, — включился в идиотическую беседу Полянский. — Тербинафин[7]. Единственное в мире бактериологическое оружие, которое распространяется посредством пчел.

— В смысле?.. — беспомощно простонал капитан. — В каком смысле посредством… бактериологическое?..

— В прямом. Пасека есть?

— Да как не быть?! — закричал дежурный. — Как в Белоносово без пасеки?!

— Откуда, по-твоему, мы это знать можем? — врубил в упор, развернувшись к дежурному, Антон. — Как мы узнали, что здесь есть пчелы? Говори прямо — где Гаенко? Не прячь глаза, капитан! Тебя видели у трупа приезжего инженера!

— Да кого у того трупа не видели?! — возопил дежурный, показывая распахнутые ладони то Сидельникову, то Полянскому. Смотрел он тем не менее на Копаева. — Да и как мне у трупа не быть, если я местный полицейский?! Эта крыса… Ах, эта крыса Гаенко! Ну, Витя… Пчелок разводит… Это что получается? Весь мед отравлен?

— В Москве двенадцать случаев отравления тербинафином, — сказал Сидельников. — Удушье, посинение, понос, сопли, смерть.

— Нам нужно знать, кто приехал или приезжал к Гаенко, — тихо приободрил взволнованного полицейского Антон. — Вы не засиделись в этой дыре, капитан? Не хочется повышения, майорских звезд, новой квартиры на окраине Екатеринбурга?

— Значит, так, — не найдя в кармане платка, дежурный вынул из бардачка чистое полотенце и вытер вспотевший лоб. — Три дня назад, как раз после Нового года, к Витьке приезжал сынок с жинкой. Жинку сынок оставил, а сам на следующее утро уехал. Мед он с собой не вез, убыл с пустыми руками.