В понедельник, в четверть девятого утра, в офис Мэгги заглянул Доминик.

– Ты где пропадала? – набросился он на нее.

Она оторвала взгляд от последнего выпуска «Медиа-уик», который обычно читала только по дороге с работы домой в метро, и взглянула на него с легким недоумением. Ни для кого в агентстве не было секретом, что по понедельникам Мэгги приходит на работу раньше всех, еще до восьми часов, чтобы съесть в спокойной обстановке свой легкий завтрак и плавно включиться в трудовой ритм.

Но сегодня она не спешила приступить к делам. Ее мыслями прочно завладел Чарли, то и дело представлявшийся голым ее мысленному взору. В офис она вошла несколько позже, чем обычно, и вместо обезжиренного йогурта поставила на стол сливочный, приторно-сладкий. И не одну упаковку, а две, что предвещало катастрофу ее обмену веществ.

Доминик молча ждал от нее ответа на свой вопрос.

– Я выходила, чтобы купить себе вторую чашку кофе, – с невинным видом проворковала наконец Мэгги. – Одной чашки мне показалось мало.

Сегодня она пила чудный мокко со сливками и была от него в восторге. Ей даже показалось немного странным, что раньше она предпочитала черный кофе или кофе с обезжиренным молоком.

– Да я вовсе не о том! – с досадой сказал Доминик. – Где ты пропадала все выходные?

– Ах ты об этом… – На губах Мэгги заиграла таинственная улыбка.

Она отпила из чашки и уставилась в журнал.

– Я вчера весь день пытался дозвониться до тебя. Ты получила мои сообщения? – не унимался Доминик.

– Получила, но слишком поздно. И не решилась тебя беспокоить. – Мэгги вновь умолкла.

– Первый раз я позвонил тебе в субботу вечером. А последний раз – в десять часов вечера в воскресенье.

– Именно так, – с любезной улыбкой подтвердила Мэгги.

– Так ты скажешь мне, где тебя черти носили, или нет?

– Я отсутствовала до двух часов минувшей ночи, – уклончиво ответила Мэгги.

Доминик внимательно посмотрел на нее и заметил:

– Однако вид у тебя вовсе не измученный.

– Это потому, что я совершенно не устала.

Вчера она прекрасно выспалась в одной кровати с Чарли, чего с ней давно не случалось. А проснувшись после полудня, снова очутилась в его объятиях. После бурного соития они заказали в номер невероятно дорогой и калорийный завтрак, который включал в себя, помимо деликатесов на закуску, двух жареных цыплят с картофельным пюре и белыми грибами. С аппетитом съев его, они вновь предались плотским утехам, после которых их сморил сон. И только поздно ночью они наконец улетели домой.

Оказавшись в своей квартире, Мэгги сразу легла, завела будильник и мгновенно уснула. Ей снились причудливые эротические сны, главным героем которых был, естественно, неугомонный Чарли.

Они вдвоем путешествовали на роскошной яхте по Средиземному морю, под жарким солнцем, светившим с лазурного небосвода. Их загорелые тела блестели от масла, а по палубе, на которой они возлежали в шезлонгах, почему-то бегала пестрая курица, откладывая повсюду яйца, причем в таком количестве, какого ни одной несушке не снести за всю свою жизнь. Мэгги убеждала Чарли, что их следует собрать в корзину и отнести в прохладный трюм. Но он и слышать не желал о яйцах, а только ласкал ее и целовал. Внезапно налетел шторм, и все яйца побились, покрыв палубу липким месивом из желтков и белков.

Зазвонил будильник, и Мэгги в ужасе проснулась. Странный сон до сих пор не выходил у нее из головы.

Обычно она записывала все необычные сновидения в дневник, боясь, что потом не сумеет их вспомнить. Однако этот сон был настолько ярким и удивительным, что все его детали прочно запечатлелись в ее памяти, поэтому делать записи Мэгги не стала.

– Ты, случайно, не принимала на ночь ничего успокоительного? А может, выпила снотворного? – спросил Доминик, встревоженный ее странным поведением.

– Почему ты спрашиваешь? – удивилась Мэгги.

– У тебя какой-то блаженный вид, я тебя такой никогда не видел!

– Правда? – Она пожала плечами. – Значит, я хорошо провела выходные.

Доминик стал нервно расхаживать взад и вперед по крохотному офису, не задавая больше никаких вопросов. Затем он изрек:

– Я знаю, почему ты не брала трубку!

– Неужели? – воскликнула Мэгги, отказываясь поверить, что только по одному ее виду он догадался, как именно она провела минувшее воскресенье.

– Тебе звонила Джулия! И все рассказала. Верно? – выпалил Доминик.

Мэгги ахнула и прикрыла рот ладошкой. Ну как же она могла забыть, что Доминик был на свидании с Джулией? И как мог забыть об этом Чарли? За все то время, пока они были вместе, тема свидания их общих друзей не затрагивалась ими ни разу!

– Нет, Джулия не звонила мне. Я понятия не имею о ее делах. Так как прошло ваше субботнее свидание? Рассказывай все в деталях! – строго потребовала Мэгги, входя в роль его наставницы и свахи.

– Все вышло отвратительно! Хуже некуда, – мрачно пробурчал Доминик.

Веселенькое, однако, начало!

– Поясни! – потребовала Мэгги.

– Мы едва не подрались!

– Как? На кулаках? – Мэгги попыталась обратить все в шутку.

Но Доминик даже не улыбнулся. Он хмуро сказал:

– Короче говоря, мы поссорились из-за куска мяса.

Мэгги недоуменно вскинула брови:

– Вы с ней не поделили какое-то мясное блюдо? Но ведь Джулия не ест мяса!

– В этом-то все и дело! Я же говорил тебе, что она убежденная вегетарианка! Мне следовало бы плотно поесть в мясном ресторане, прежде чем отправляться к ней на ужин.

– Так что же все-таки произошло?

– Она приготовила специально для меня бифштекс.

– Замечательно! – воскликнула Мэгги. – И чем же ты недоволен? Она его пережарила или пересолила?

– Хуже! Я попросил ее сделать мне бифштекс с кровью. Услышав это, Джулия отреагировала так, словно бы я попросил ее забить корову прямо на ее кухне.

– Понимаю! Она хотела хорошенько прожарить мясо?

– Нет! Она вообще отказалась его готовить! Ей было противно даже прикоснуться к сырому красному мясу. Видела бы ты ее лицо, когда я попросил ее вынуть мясо из духовки через две минуты! Она скорчила такую мину! Брр! Страшно вспомнить. – Доминик поморщился.

– Но нельзя же на нее за это обижаться!

– Если бы дело ограничилось только этим… – Он тяжело вздохнул. – Я предложил ей попробовать хотя бы маленький кусочек, уверенный, что против такого лакомства никто не сможет устоять. Однако она наотрез отказалась.