молочные реки, а на кисельных берегах шеренгой вытянулись пряничные домики. Верю.

– И тогда м-меня ударило, – он осторожно отвел мою руку. – Это… семенной стручок. Он зреет. А когда созреет, то семена попадут в мою кровь. Ледяник раньше называли деревом живой крови. Семена способны прорасти только в ней.

Надо же, и заикаться перестал.

– Они используют силу живого для вызревания. А тело – для роста… п-поэтому встречается ледяник редко.

Значит, нам в очередной раз повезло.

– И скоро уже? – Дрянь надо вытаскивать, и как можно скорее.

– У м-меня мало сил. П-поэтому они зреют медленно, но тебе стоит уйти. Тем п-путем, которым ты пришла… п-переждать ночь. Вот, – он стянул перстень с пальца. – В-возьми. Р-родовое кольцо… защитит.

– Себе оставь.

Если прихватить дрянь щипцами у самого основания и потянуть, будет больно, но с болью мой муженек как-нибудь да справится.

– Ты не п-понимаешь, – Эль покачал головой и вложил перстень мне в руку. – Его невозможно вытащить. Он слишком хрупкий… д-думаешь, раньше не п-пытались? П-пробовали… железом и серебром, лунным серебром, мифрилом…

– А руками?

– Тоже п-пробовали. Но он чувствует тепло и лопается.

Ага… то есть охренеть, какая радость. И что делать?

– Я д-давно п-полагал, что мой п-путь должен был закончиться еще там, на границе.

– Заткнись, – ласково попросила я мужа.

Тепло.

Тепло – это плохо… то есть заморозить руки у меня не выйдет, а металл эта пакость чувствует. Что остается? Вырезать кусок из эльфа? Вместе с плотью? Сомневаюсь, что получится, поскольку резать надо будет очень быстро, а опыта соответствующего у меня нет. Да и эльф не железный, кровью истечет.

Должны быть варианты.

А его печальный взгляд – это просто… просто бесит, и все тут!

Заказчика я эльфячьей матери сдам, чтоб ему… Потом, если Эль живым останется. А если не останется, то лучше мне рядом с ним лечь.

Нет, не те мысли…

Взгляд мой остановился на маншуле. А если… живого тепла в нем ни на грош.

– Иди-ка сюда, – попросила я, и кошак соскользнул с постамента, прыгнул аккурат на лилии, которые, впрочем, даже не помялись. А и вправду, что им, вечным, сделается-то? – Видишь эту штуку? Надо ее ухватить и… а ты сиди смирно. Маншул ведь не железный? И не живой, зато силы в него вбухано изрядно.

Если твари она нужна, то пожалуйста.

– И главное, он сам ее поглощает.

Полагаю, куда как активней, нежели эта хрустальная заразина.

Эль закрыл глаза.

Кажется, он приготовился умереть, причем, судя по выражению его лица, смертью на редкость мучительной. Я погладила его по руке.

Не умею я утешать.

Вот не умею, и все тут… и вообще… сам виноват, сидел бы тихонько. Дома вон целая гора посуды набралась, а еще подштанники в саду.

– Стоп, – я шлепнула по морде маншула, который приноравливался, как бы половчее зацепить льдистый полупрозрачный шарик. Внутри шарика мельтешила мошкара, то есть выглядело это именно мошкарой, но подозреваю, что видела я именно те семена, готовые проникнуть в кровь.

Почти созрели, стало быть. И игла стала еще более хрупкой.

Второго шанса у нас не будет, и я старалась не думать о том, что маншул – все-таки умертвие, пусть и подконтрольное, но для точных хирургических операций не предназначенное. Что одно неловкое движение – и игла треснет, что…

Оранжевые подштанники я вытащила из глубин сумки, встряхнула и подняла перед лицом. Плотненькие, несмотря на кажущуюся несерьезность. Эльфийский шелк, он такой, он, если подумать, очень прочный материал. И тепло почти не пропускает, умудряясь в жару оставаться прохладным. Мне так говорили, норовя втюхать легонький сарафанчик по цене куртки из шкуры виверны.

А еще наставник как-то обмолвился, что если этот шелк смочить, к примеру, слюной, потому что вода с него просто-напросто скатывается, то он прилипает к коже. Прочно так прилипает, надежно, а уж если с тем зельем, которое намешала Грета, пытаясь создать новое кровоостанавливающее средство… Что сказать, из заклеенных ран кровь и вправду не шла. Да и подошва, посыпанная зеленой трухой, прилипла к ботинку намертво, как и та надоевшая половица, которую и гвозди удержать на месте способны не были. Теперь вот уж третий год как лежит, не шелохнется.

Спору нет, средство отличное, у меня с прошлого раза еще полбанки осталось, вторая ушла на надгробие почтенного господина Аверса, нечаянно разрушенное при попытке упокоить одно крайне сволочное умертвие. Проблема лишь в том, что треклятый порошок тоже наносится только на влажную поверхность.

А вода с эльфийского шелка скатывается.

В общем, слюны нужно много. Или крови.

Вот и посмотрим. Кровь использовать я не рискну, а вот слюны мне не жаль. Я сложила подштанники вдвое и, помянув всех богов сразу и отнюдь не с благодарственной молитвой, сунула кусок в рот.

– Что ты…

– Ни-че-го… молчи…

Говорить, слюнявя эльфийские подштанники, еще то удовольствие. Надеюсь, это хотя бы не зря и вообще… Я старалась не думать, что со стороны выгляжу малость ненормально, что все эти байки могут оказаться байками, а я…

Я просто пережевывала плотную ткань, которая на редкость туго пропитывалась слюной. Однако я была упряма, а слюна… стоило представить пропущенный ужин, и слюны становилось достаточно.

– Они не очень питательны, – счел нужным уточнить Эль. – А булочки я съел.

Это он, конечно, зря, но ничего, будет день, будут и булочки.

Я помяла подштанники, отметив, что они и вправду норовят прилипнуть к коже. Что ж, из всех имевшихся в наличии вариантов нынешний представлялся самым безумным, а потому определенно имел некоторые шансы на успех.

Сыпанув на шелк зеленой пылью, которая медленно расползлась по ткани, я набросила подштанники на иглу. Вот так… и дыру в боку тоже посыпала щедро.

А потом поманила кота.

– Треснет – чучело сделаю, – пообещала я, но это так, скорее для самоуспокоения. Все равно не поймет. В темноте глаз маншула нехорошо блеснул, и даже подумалось, что чучело вполне могут сделать и из меня. Маншул аккуратно ухватил иглу.

Потянул. Медленно так. Очень и очень медленно.

Умница моя лохматая… я придерживала ее, выползающую, пальцами, облепливая тканью.

Еще немного. И еще. Самую малость.

Эль и дышать-то перестал, что было весьма разумно с его стороны. Я вот тоже старалась через раз, да еще и руки подло норовили дрогнуть, а пальцы вовсе утратили чувствительность то ли от страха, то ли от зеленой жижицы, что облепляла шип.

Ничего. Справимся.

Как-нибудь… мы вообще везучие… нас почти божество не сожрало и… и главное, думать о чем-то отвлеченном, например, о том, как матушке эльфячьей нажалуюсь, что