проницательные глаза с фотографии. Человек этот с розовой вылизанной головой, с начесом тонких каштановых прядей на макушке, весь казался каким-то румяным. У него был маленький и изящный нос, не то что кэмпбелловская кость, прямые и темные брови, скрывавшие бегающий взгляд ясных глаз. Шагги смотрел на мужчину, и ему хотелось прикоснуться к своему лицу, пощупать его и убедиться, такие же ли у него румяные пухлые щеки, такие же ли густые волосы на верхней губе.

За мужчиной, скромно сцепив перед собой руки, стояла женщина – ждала, когда ее представят. Шаг покрутил кольцо на мизинце.

– Ну что – так и не хочешь обнять своего старика?

Шагги давно не видел отца – тот перед каждым приездом в Питхед сначала непременно выяснял, спят ли дети. Мальчик стоял, держась за ногу сестры. Вместо брата заговорила Кэтрин.

– Шаг, он такой пугливый. Оно и не удивительно – ты сразу на него так напустился.

– Это фирменная манера Бейнов. Бить их до того, как они начали бить тебя. – Он присел на корточки, и Шагги услышал громкий звон серебряных монет в его кармане. – Мне нравится твой галстук, просто потрясающий. Ты уже начал разбивать девичьи сердца, пошел по стопам отца?

За его спиной что-то пришло в движение – женщина, которая стояла в ожидании, шагнула вперед.

– Ей-богу, ехать куда-то в день дерби «Старой фирмы» – плохая идея, – сказала она. У женщины был усталый вид, в уголках глаз появились морщинки, когда она натянуто, через силу улыбнулась. Она в росте уступала его отцу, а значит, была пигалицей. Шагги отметил ее коротко подстриженные волосы с сединой у корней. На ней были женские брюки, простой джемпер с треугольным вырезом и большим принглским львом[60] на груди. Она своим внешним видом напоминала школьных поварих, когда те после ланча выходят покурить у мусорных бачков.

Кэтрин вышла вперед и сдержанно произнесла:

– Рада познакомиться, Джоани.

Чего нельзя было сказать по ее лицу. Они обменялись рукопожатием, потом сошлись в неловком, нервном объятии.

Шагги чуть шею себе не свернул, так он задрал голову, а челюсть, вероятно, отвисла, потому что на лице Кэтрин тут же появилось выражение «немедленно прекрати». Его отец, все еще сидевший на корточках, не сводил глаз с сына и улыбался, будто получал удовольствие от происходящего. Шагги потянул Кэтрин за блузку. Она наклонилась, а он прикрыл ее ухо ладонью, чтобы никто не услышал, и сказал: «Кэт, это плохая Джоани. Ты ее не должна любить. Это та шлюха, которая украла моего папу».

– Поздоровайся со своей новой мамой, – стал подначивать его Шаг, продолжая довольно ухмыляться. – Ну-ка, обними свою новую мамочку.

– Нет. Некоторые из нас знают, с какой стороны ветер дует, – сказал Шагги, покидая безопасное место у ноги предателя. Он не знал, откуда ему известно это выражение, может быть, его выкрикивала мать в телефонную трубку.

– Ну-ну. Тебе будет нужна новая мама, Шагги. Прежняя, которая у тебя была, отправляется на свалку. – Шаг встал с хрустом в колене и поморщился. – Вероятнее всего – в «Истерн-отель»[61].

Джоани приветственно помахала мальчику, в руке она держала бумажный пакет для покупок.

– Не слушай, что он говорит, сынок. Иногда, могу поклясться, что сердце у него такое же пустое, как кладовка фения к четвергу. – Она подошла к нему с пакетом. – Слушай, ты можешь называть меня просто Джоани. – Она заглянула в пакет. – Наша Стефани уже переросла такие штуки, но они как новенькие, у меня духу не хватило их выбросить. Хочешь взять?

Он отрицательно покачал головой, но его губы спросили:

– А что там?

Она подошла к нему, поставила пакет между ними, словно хотела накормить опасливого зверька. После этого Шлюха Джоани отступила на два шага.

– Ты сам посмотри.

Его отец вышел из кухни с высоким стаканом молока, с его усов уже капали сливки. Он оперся о стену, наблюдая, как мальчик держится в облюбованном безопасном уголке. Шагги хотел отойти подальше от пакета, пытался сделать вид, будто содержимое его ничуть не интересует, но пакет манил его, и он вдруг понял, что шагнул вперед. Он прикоснулся к низу пакета носком – тот оказался довольно тяжелым. Он приоткрыл его пальчиком. На дне лежали восемь ярко-желтых колес. Его глаза стали огромными, как блюдца, когда он вытащил первый роликовый конек.

– До сих пор не понимаю, почему мы не могли отдать ему старый футбольный мяч Эндрю, – сказал Шаг, обращаясь к Джоани.

Ботинки были замшевые, шмелино-желтого цвета, с белыми полосками и белыми шнурками. Шнурки продевались через десяток отверстий, а сами ботинки доходили ему чуть не до коленей. Ах, как они ему понравились.

– Что нужно сказать тете Джоани? – напомнила брату Кэтрин.

Он хотел сделать вид, что ему безразличны эти коньки. Он хотел убрать их назад в пакет и сказать Кэтрин, что им нужно уходить. Он чувствовал себя предателем. Он был ничем не лучше своей сестры.

Из кухонного окна донесся голос тетушки Пегги.

– Шаг. Ты не поверишь, что натворил этот Блудный.

Шаг ухмыльнулся, глядя на племянника, потом так ухмыльнулся Кэтрин, что ей захотелось прижать руки к груди, к животу.

Первым заговорил Дональд-младший.

– Нет, речь не про то, дядя Шаг. Мне предложили работу, хорошую, высокооплачиваемую, на которой у меня в подчинении будет больше четырех десятков человек.

Шаг допил остатки молока.

– А я ждал, что ты подашься в таксисты.

– Пока еще ты можешь его увидеть на стоянке такси на Ренфру-стрит, – сказала Кэтрин, помогая Шагги надеть новые ролики. Она повернула голову, заговорила с Дональдом-младшим через худенькое плечо. – У меня своя карьера. Я не собираюсь срываться с места и мчаться за тобой абы куда.

Шаг понаблюдал, как она пытается загнать его племянника под каблук, и рассмеялся.

– Донни, сынок! Я думал, ты на пути к успеху, но посмотри, как бунтуют католики.

Дональд-младший повернулся к своему дяде.

– Это хорошая работа на палладиевых шахтах. Где-то там, в Трансваале[62], кажется, это так называется. Они нам сказали, что возьмут почти всех гованских[63] клепальщиков. Они доставят нас туда самолетом, дадут жилье. Даже выплатят нам жалованье за месяц вперед. Йессс! Ююююжная Аааафрика. Ураааа.

– Ты там будешь начальником кафров![64] – сказал Шаг, оттопырив в искренней гордости нижнюю губу.

– Не произноси это ужасное слово при ребенке, – сказала Кэтрин. Она помогла брату подняться на ноги и развернула его в сторону двери. – Иди, поиграй в коридоре. Не забудь дверь за собой закрыть.

Они проводили его взглядом – Шагги шел, разведя руки в