Наконец Дэвид раздраженно заговорил:

— Великолепный поступок! А как насчет тех недель работы, когда мы в поте лица трудились над твоим альбомом? И он получился отличным! Я рассчитывал, что он получит какую-нибудь премию…

— Я тоже… до сегодняшнего вечера. Но сегодня мне стало ясно: я всегда останусь музыкантом. Но не обязательно быть знаменитым. Любимый мой, ведь мы-то понимаем: единственное, что имеет значение, — это сама музыка.

Во взгляде Дэвида появилось понимание. Эдди спокойно стояла рядом с ним, легонько поглаживая его татуировку, пока он обдумывал ее слова. Было заметно, что в его душе идет борьба. Наконец он улыбнулся, обнял Эдди и притянул к себе.

— Да, — кивая, произнес он. — Одна представительница семейства Рэйнтри вовремя напомнила мне об этом.

Эдди тоже улыбнулась.

— Все будет хорошо, милый! — воскликнула она. — Мы справимся, и я буду любить тебя каждую минуту этой жизни, пока ты со мной. Я люблю тебя, и Рори тебя любит, и даже кот, догрызающий под столом куриные косточки, тоже любит тебя. А кроме того, помнишь старую горскую пословицу: «Господь уважает тех, кто работает, а любит тех, кто поет».

Дэвид повернул ее лицом к себе, ласково гладя по щекам.

— А к старым гитаристам это относится? — насмешливо спросил он. — Может, Бог любит только тех, кто поет кантри?

— Нет, думаю, это относится ко всем музыкантам.

— Тогда, как я понимаю, мы будем просто обязаны продолжать играть. Играть, петь и любить. Я обожаю тебя, Далила!

Она отплатила ему, ущипнув за руку.

— Ох! Я хотел сказать: Эдди…

— Так-то лучше! Я не собираюсь больше сидеть по три часа в салоне красоты, и ради чего? Чтобы портить волосы?

— Твои собственные волосы изумительны, — прошептал Дэвид, нащупывая рукой заколку. Они тут же упали волной, рассыпаясь по плечам Эдди. — Женщина, а где мой десерт? — шутливо спросил Дэвид.

Эдди вздохнула в притворном сожалении:

— К сожалению, у меня нет ничего вкусного…

— А я думаю, есть, — настаивал он.

Уловив его намерения, Эдди лукаво улыбнулась.

— Может быть, что-нибудь приготовить? — спросила она.

Дэвид поднял ее и усадил на кухонный стол. Потом беззастенчиво окинул жадным взглядом и произнес:

— Расстегни блузку, милая.

Дэвид сидел перед ней и не отрываясь наблюдал, как она послушно выполняет его просьбу.

— Ты все сделала правильно. А теперь бюстгальтер. Вытащи его из-под блузки, дорогая.

Эдди расстегнула пряжку, и белое кружево медленно соскользнуло вниз, к талии. Небрежным движением она отбросила его в сторону.

— Ну а теперь… — промурлыкал Дэвид, придвигаясь ближе, чтобы Эдди могла чувствовать, как горячее дыхание обжигает ее трепещущее тело. Он распахнул ее блузку, обнажая грудь. — Я чувствую себя как голодный человек перед накрытым столом, — сказал он, пожирая ее взглядом.

— Тогда, сэр, я бы предложила… — проговорила она изменившимся от страсти голосом. Прикоснувшись кончиком пальца к правому соску, она прошептала: — Я бы предложила вам начать с одного из них.

Дэвид улыбнулся и, быстро поцеловав Эдди в губы, с жадностью приник к ее груди.

Эдди наклонилась вперед, целиком отдаваясь соединившему их порыву. Ее руки нежно перебирали его волосы, Дэвид страстно целовал ее грудь, затем поцелуи перешли в посасывание. Нараставшее в Эдди возбуждение требовало немедленного выхода.

— Пожалуйста, милый! Я хочу тебя!

Дэвид поднял голову.

— Но я еще не закончил с десертом, — поддразнил он ее. Руки медленно двигались под ее длинной юбкой. Он добрался до бедер и в недоумении остановился. — Что такое? А где трусики? Стыдно, Эдди.

Она хихикнула:

— Я не нарочно! Честное слово! Просто я очень торопилась, вот и забыла их надеть.

— Очень мило, — проговорил Дэвид, будто не слыша объяснений Эдди.

Отодвинув скамейку, он опустился перед Эдди на колени и взглянул на нее, почувствовав ее нерешительность.

Она знала, что именно он собирается делать. Это случалось и раньше. Не желая показаться старомодной, Эдди позволяла Дэвиду проделывать это, но ей обычно не удавалось до конца расслабиться. Однако, подумала она, сегодня все должно быть иначе.

Медленно кивнув, она уступила.

Когда голова Дэвида скрылась у нее под юбкой, Эдди задрожала, раздираемая противоречивыми желаниями — она испытывала стыд, но в то же время ей очень хотелось доставить удовольствие возлюбленному. Она задохнулась от изумления, когда его губы достигли самого сокровенного местечка ее тела. Дэвид стал ласкать самые потайные и скрытые складочки ее тела. Эдди обняла его за плечи, застонав от внезапного удовольствия.

Дэвид продолжал свои ласки, пока она не взмолилась, чтобы он отнес ее в кровать. Он поднял Эдди на руки и уже понес наверх в спальню, когда его вдруг осенила другая идея. Толкнув плечом застекленную дверь, он вынес Эдди на террасу.

— Но, Дэвид! На террасу?

— Я человек без комплексов, малышка, — ответил он, мягко опуская ее на подушку кресла-качалки. — Кроме того, здесь прохладно, а я весь горю.

— Охотно верю, — улыбаясь, ответила Эдди, стягивая полотенце с его бедер.

Плывущие по небу грузные дождевые облака закрыли луну, свежий ночной ветерок усилился и пригибал к земле пожухлую траву на холмах. В траве верещали сверчки, из леса доносилось кваканье древесных лягушек, поздние цветки жимолости согласно кивали головками у ограды. Но Эдди, слившись в долгом, жарком поцелуе с любимым, ничего не замечала вокруг.

Удар грома раздался за ближайшим гребнем горы. Эдди обнимала Дэвида, бормоча слова любви. Но Дэвид не слышал ничего, он обнимал свою любимую, кровь бешено стучала у него в висках. Он клялся в любви Эдди, бормотал, как молитву, нежные слова, осыпал поцелуями ее реснички, кончик носа, щеки, подбородок…

Капля дождя упала на крышу террасы, другая попала на усы старого кота, прикорнувшего на перилах крыльца среди стеблей виноградной лозы. Кот смахнул каплю лапой и опять задремал. И когда облака разродились наконец долгожданным ливнем, шум низвергающихся с небес струй воды заглушил любовные стоны Дэвида и его будущей жены, которых дождь застал в самом разгаре их наиболее плодотворного сотрудничества.