Женщина когда-то была очень красива. Она и сейчас производила неотразимое впечатление. Снежно-белые волосы, густые и сверкающие, были собраны в аккуратный узел на затылке, хотя макияж, который она сделала, скорее подчеркивал ее возраст, нежели скрывал его. Ярко-синие тени привлекали внимание к набрякшим векам, а румяна в складках морщинок придавали щекам воспаленный вид. Аккуратно нанесенная ярко-красная помада не могла скрыть паутинку морщин в уголках рта, а когда женщина заговорила, на губах у нее появились трещинки.

— Заткнись, глупый старик.

Гарри Гринбаум тяжело вздохнул.

— Лиза, это моя жена, Мириам. Мириам, Лиза.

Лиза не могла прийти в себя от изумления. Она было подумала, что перед ней — злейшие враги, готовые вцепиться друг другу в глотки.

Мириам сняла кожаные перчатки и крепко пожала девушке руку.

— Он с вами хорошо обращается? О, он настоящий эксплуататор, этот мужчина. Я удивлена, что вы до сих пор здесь. — И она села по другую сторону стола.

— Она явилась только для того, чтобы посмотреть на тебя, Лиза. И прогнать. И показать, что я — в ее власти. Мириам полагает, что каждая женщина думает только о том, как бы соблазнить меня или похитить. О, если бы это было так! — Мистер Гринбаум воздел глаза к небу и с тоской покачал головой. — Если бы Минни Копек до сих пор была рядом, я бы сбежал с ней в сию же секунду. А ведь она умоляла меня. Как она меня умоляла!

Мириам ударила его по голове сложенными перчатками.

— Прекрати нести чушь о Минни Копек. — Она повернулась к Лизе. — Вот уже пятьдесят лет этот мужчина надоедает мне своими россказнями о Минни Копек. Я никогда с ней не встречалась. Иногда я спрашиваю себя, а существовала ли она вообще?

Гарри загадочно улыбнулся и не ответил.

— Послушай, Гринбаум, я направляюсь к дантисту, а его кабинет находится рядом с банком, вот я и подумала, что могу обналичить чеки, — сказала Мириам.

— Вот это правильно, женщина, забирать у меня деньги, едва я успеваю их заработать! Держи. Вот твои проклятые чеки. — Он соединил их скрепкой для бумаг и швырнул на стол перед миссис Гринбаум. Она потянулась за ними, и в это время пожилой мужчина накрыл ее руку своей. Поначалу Лиза подумала, что он собирается отнять чеки, но Мириам повернула свою руку ладонью вверх, и их пальцы сомкнулись. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и Лиза увидела в них отражение чистой, незамутненной любви. Эти двое обожали друг друга. Их перебранка была лишь игрой. Она вдруг ощутила комок в горле.

Лиза купила бутерброды на обед. Правда, все в Лондоне называли обед ленчем, а ужин — обедом. Мистер Гринбаум удалился в двенадцать часов, заявив голосом Черчилля, что полагает ее «совершенно способной» управиться с магазином без него.

Жуя бутерброды, Лиза продолжала печатать ответы на письма, которые пришли сегодня утром. В присутствии мистера Гринбаума заниматься этим было затруднительно, поскольку он все время болтал, заворачивая и надписывая посылки. Лиза справлялась со своей задачей несколько лучше него, судя по количеству испорченных копий, которые он вручил ей, чтобы показать, как это делается. В старых письмах было полно опечаток, и слова часто соединялись друг с другом. Лиза уже довольно ловко печатала двумя пальцами, хотя главной трудностью для нее оставалось не забывать переключать регистры, когда это требовалось по тексту.

Заглянул покупатель. Он побродил по магазину и в конце концов приобрел книгу о магии, написанную человеком по имени Алистер Кроули[38]. Лиза сделала мысленную пометку: магия, Алистер Кроули. А потом в лавку вошла ее сверстница и поинтересовалась, нет ли у них сборника произведений Байрона.

Лиза прикусила губу. Она понятия не имела, где его искать. Кто он такой, это самый Байрон?

— Даже не знаю.

Девица оказалась настоящей болтушкой.

— Это все дурацкий экзамен по английской литературе. Я уже прошла Чосера, и, откровенно говоря, этот староанглийский язык — или как там он называется — представляется мне совершеннейшей тарабарщиной.

Чосер! Лиза ведь жила на Чосер-стрит, а кто-то в школе говорил ей, что Чосер был поэтом. Соседние улицы назывались Байрон-стрит и Вордсворт-стрит, Саути- и Драйден-стрит. Может, они все поэты?

Лиза отправилась к разделу «Поэты» и действительно обнаружила там Байрона! С явным облегчением, потому что ей совсем не хотелось выглядеть глупой, она предложила девушке несколько томиков.

Мистер Гринбаум вернулся вскоре после часа. На лице у него было написано скорбное выражение. С бороды стекали капельки янтарной жидкости.

— Один двойной бренди, Лиза. Всего один, и я уже чувствую себя так, словно выпил целую бутылку. Ах, вот они, злоключения старости.

— Но ведь это же неплохо, — заметила она. — Это означает, что теперь, чтобы напиться, вам нужно будет истратить меньше денег.

Его лицо просветлело.

— Это позитивный взгляд на вещи. Пожалуй, впредь я стану посвящать тебя в свои проблемы, и ты будешь разрешать их своими мудрыми речами.

— Вы что-нибудь ели? — строго спросила Лиза.

Мистер Гринбаум демонстративно зажал уши ладонями.

— Тихо! Ты уже разговариваешь совсем как Мириам. Нет, у меня был жидкий ленч. А теперь — убирайся из моего магазина. Ступай и поешь чего-нибудь сама. Поброди по «Хэрродсу». Если ты, рабочая девчонка из Ливерпуля, даже и не была социалисткой, когда войдешь туда, непременно станешь ею после выхода оттуда.

Как-то на первое же Рождество после войны Лиза повела Дугала и Шона на Стрэнд-роуд, в магазин, в котором был игрушечный грот. Войдя в него, они оказались в сказке, среди покрытых изморозью сверкающих стен, увешанных разноцветными фонариками. Грот казался нереальным, заимствованным из другого мира. Лизе стоило некоторых усилий увести братьев из этого волшебного местечка.

Так вот, «Хэрродс» напомнил ей такой же грот. Сверкающие канделябры струили слепящий свет на дорогие товары. Ювелирные изделия, каких Лиза никогда не видела, ожерелья, увешанные тяжелыми рубинами, изумрудами и сапфирами, весело перемигивались под стеклянными витринами, а рядом с ними лежали кольца с камнями, крупными, как шиллинговые монеты, и даже тиары.

Прилавок с шарфами напоминал сундук в пещере Аладдина или лоток на арабском базаре. С вешалок сверкающими водопадами обрушивались шелка и атлас. Парфюмерная же секция издавала божественные запахи. Перед витражом с дорогими духами стоял наполовину пустой флакон с надписью «образец». Лиза нанесла немного духов на кожу за ушами.

— Я могу вам помочь, мадам? — К ней приблизилась прилизанная продавщица.

— Сколько это стоит? — поинтересовалась Лиза.

— Пять фунтов, — ответила девушка.