- Меня научили обрабатывать несложные раны, но я занималась не этим. На моих плечах лежало обеспечение раненых достойным питанием и правильным уходом. Я много ездила по окрестностям в поисках лекарственных трав. Запасы тысячелистника[52], наверное, выбрала все подчистую. А сколько было стирки! Кровь, гной, испражнения на белье лежачих раненых. Женщины от такого брезгливо разбегались, и мне почти ежедневно приходилось нанимать дополнительных прачек. Оставшееся время мы со служанками чинили гору разорванной в сражениях одежды, щипали корпию, нарезали и скатывали многочисленные льняные рулончики для перевязок… Всего и не вспомнишь. Лично я ухаживала только за шевалье де Броссаром.

- Ухаживали… полностью? - стыдливо уточнила Бланка.

- Нет, конечно. Его… - Сабина замялась, подбирая слова, - интимной гигиеной занимался личный слуга. Боюсь, мой супруг не одобрил бы, если бы я взяла на себя абсолютно все заботы о де Броссаре. Хотя за это лето перед моими глазами прошло столько мужских страданий, что стесняться уже не имеет смысла.

Бланка вежливо улыбнулась, но предпочла оставить эту щекотливую тему и выглянула в окошко. Сабина тоже, отодвинув бархатную занавеску, принялась глядеть, как капли дождя монотонно стучат по жухлым листьям осеннего леса. Поездка в портшезе отличалась от верховой езды: было непривычно низко, зато сухо.

- Де Броссар - это рыцарь, который сопровождал вас в Рокамадур? - вдруг спросила королева.

- Совершенно верно, ваше величество! А вы, помнится, жаловались на отсутствие таланта Александра Македонского и неспособность запоминать имена тысяч подчиненных.

- Людей, которые понравились, думаю, запоминает любой. От вашего де Броссара веет надежностью. Я же как королева, да и просто женщина, весьма ценю подобное качество в мужчинах.

- Как верно сказано, - задумчиво произнесла Сабина.

Королева всегда могла Одним-единственным словом охарактеризовать самую суть человека. Действительно, Леон - мужчина-скала: и внешне, и по характеру. Виконтесса улыбнулась и продолжила:

- Кстати, именно ему Луи отдал во владение захваченный замок Ай-Пенель.

- В документе сказано, что фьеф мятежника передан его брату.

- Леон и есть брат Фулька. Двоюродный.

- А почему за де Броссаром не ухаживали в его собственном замке?

Сабина догадалась, что Бланка, усмотрев некую романтическую интрижку, упорно докапывалась до истины, и потому с понимающей улыбкой внесла обстоятельное пояснение:

- Исключительно из прагматических соображений. Во-первых, Леон получил тяжелые ранения, а Авранш гораздо ближе к месту сражения, чем его дом. Во-вторых, у нас есть неплохой лекарь. К тому же я видела летом замок Броссаров - так, декорация былого величия рода. Из служанок там лишь древняя старуха, наверняка нянчившая не только Леона, но и его отца. Раненый не получил бы там должного ухода.

- Значит, шевалье де Броссар вдвойне заслужил Ай-Пенель, - удовлетворенно подвела итог Бланка.

- Согласна. Также меня задержало в виконтстве письмо Габриэля. Он сообщил, что после завершения компании хочет еще раз взглянуть на Ай-Пенель, чтобы понять, какую помощь нужно оказать Леону в восстановлении замка. Кроме того, Габриэлю необходимо дать распоряжения Родриго. Зимой мы едва ли сюда вернемся, поэтому мой муж должен многое предусмотреть и попросил дождаться его.

Бланка, избавившись от подозрений, одобрительно закивала. Сабина сочла, что достаточно полно ответила на ее вопросы, и решила удовлетворить собственное любопытство:

- Поделитесь, ваше величество, чем вызвано ваше неожиданное желание посетить отдаленный монастырь?

- Благочестие мне не чуждо. - Королева колко глянула на конфидентку, и Сабина смутилась. - Еще после вашего давнего рассказа о паломничестве в Компостелу я загорелась идеей совершить путешествие к мощам святого Иакова.

Но меня отговорил мой исповедник Гийом Овернский. Он заявил, что дальнее паломничество - это гордыня, стремление королевы продемонстрировать свое величие. И укорил вопросом: много ли святых мест я посетила в самой Франции? Его слова показались мне справедливыми. В прошлом году мы с вами помолились у мощей святого Амадура, сегодня воздадим хвалу Господу в Мон-Сен-Мишеле. Кстати, я много слышала об этом аббатстве, еще девочкой, когда находилась в Нормандии. При англичанах слава этой обители ничуть не уступала Компостеле.

Сабина вспомнила, что свадьба Бланки и Людовика Льва состоялась в городке Пор-Мэр в Нормандии, принадлежавшей тогда английскому королю. Франция в 1200 году находилась под интердиктом из-за нежелания короля Филиппа признавать супругой опротивевшую ему Изамбуру[53], а значит, никакие церковные обряды в Париже были невозможны. Пришлось провести венчание на английской территории.

Мысли Бланки, очевидно, текли по тому же руслу, потому что она неожиданно воскликнула:

- Кстати, вы знаете, что летом папа Григорий Девятый все-таки снял отлучение с императора Фридриха?! Ему, конечно, многим пришлось поступиться, но, думаю, Stupor Mundi[54] быстро воспрянет духом и скоро вновь нас удивит.

- Кстати об удивлении, - подхватила Сабина. - Расскажите о походе Фридриха на Иерусалим. Когда происходило это поистине захватывающее событие, я как раз родила и мало интересовалась внешним миром, а сейчас есть время и желание об этом узнать.

- Хорошо. Помните, я когда-то предсказывала, что Фридрих сумеет договориться по поводу Иерусалима?

Сабина кивнула.

- Так и произошло. После первой неудачной попытки отплыть на Святую землю в августе 1227 года Фридриха отлучили от Церкви. Воистину, иные поступки понтификов, как бы мягче сказать, просто шокируют. Обвинить императора в симуляции болезни, когда вокруг гибли толпы людей от какой-то заразы? Но отлучение не смутило непредсказуемого Фридриха, и через год он уже высадился в Акре с небольшим войском.

С ним прибыла тысяча рыцарей, чуть больше пехотинцев и полчища мирных пилигримов. Эти нищие паломники связывали императора по рукам и ногам своим вечным голодом и беспомощностью перед сарацинами. К тому же из-за отлучения от Церкви Фридриха не поддержали храмовники и госпитальеры. Он понимал, что без дополнительной военной мощи чего-либо путного не добьется, поэтому прибег к помощи своего безупречно отточенного ума. Император знал, что у каирского владыки аль-Камиля ситуация не из лучших. Незадолго умер средний брат султана аль-Муаззам, владения которого, в том числе и Иерусалим, отошли к их третьему брату аль-Ашрафу. Вскоре аль-Камиль отвоевал у непомерно разбогатевшего младшего брата Иерусалим, но как его удержать? И вот тут ему подворачивается под руку чудаковатый христианский монарх…