Сабина не смогла сдержаться и громко прыснула. Королева улыбнулась в ответ:

- А иначе и не скажешь! За более чем вековое правление на Святой земле наши бывшие соотечественники не смогли расширить свое весьма смутное представление о подданных греках - братьях во Христе. На мусульман же вообще не обращали никакого внимания. Поэтому сарацины привыкли считать, что у высокомерных франков спесь рождается раньше их самих.

- Как вы хлестко прошлись по франкам!

Сабина откровенно расхохоталась, и Бланка подхватила ее заразительный смех. Дамы, очевидно, хохотали так громко, что один из рыцарей низко нагнулся в седле и, заглянув в окошко, поинтересовался, все ли у них в порядке. Виконтесса поспешила успокоить охрану и, подавив последние всхлипы, продолжила разговор:

- Вы правы. Габриэль рассказывал мне много забавных случаев из жизни в Палестине, когда из-за чванливости многие рыцари-франки упускали собственную выгоду.

- Вот-вот! - согласилась Бланка и, подражая просторечию жонглеров, повела рассказ в шутливом стиле. - А тут вдруг сам император западных христиан запросто болтает с султаном на чистом арабском языке, декламирует стихи, цитирует восточных философов. Душка, а не противник! Да такому не только Иерусалим, но и Вифлеем с Назаретом на десять лет не жаль отдать, да еще и коридор от моря в придачу.

С маленькой поправкой: мусульманские общины и их святыни не трогать. Фридрих согласился. Он всегда умел договариваться с мусульманами. Еще лет семь назад, когда в Палермо восстали сарацины, Фридрих не стал их уничтожать, а просто переселил пятнадцать тысяч отборных воинов-арабов на север Сицилийского королевства, в аккурат на границу с папскими владениями. Сарацины быстренько переженились на местных девицах, пустили корни и стали самыми преданными людьми Фридриха. Им, мусульманам, абсолютно наплевать на отлучение от Церкви, потому эти воины в любое время при любом интердикте составляют костяк личной гвардии императора.

- О таком императоре необходимо поучительные книги писать и по ним обучать других монархов искусству правления! - невольно воскликнула Сабина и тут же прикусила язык: перед ней как раз и сидел этот «другой монарх».

- С удовольствием бы прочла, - не моргнув глазом, отозвалась королева. - Учитывая, что Фридриху всего тридцать шесть лет, он еще не раз нас удивит.

- Он младше вас?

- На шесть лет. Я внимательно слежу за его правлением и многое беру на вооружение. Вы ведь знаете, я тоже умею договариваться, - подмигнула Бланка. - Но вернемся в Иерусалим. Итак, договор подписан![55] Вот он - Гроб Господень! Тот самый, ради обладания которым сто тридцать лет назад христианские рыцари утопили древний город в крови. Сейчас же ни один из воинов Фридриха не обагрил даже кончика меча. Аллилуйя! Но не поется так папе римскому. Он заявил, что на Святой земле королевство похитил служитель Магомета. Именно так Григорий Девятый обозвал императора Священной Римской империи!

- Да… - печально протянула Сабина. - После подобных историй только крепкая безоглядная вера может спасти от ненужных мыслей.

Бланка, лишь кивнув в ответ, предпочла не развивать опасную тему и вновь перешла на ироничный тон, ведь иначе об абсурдности происходящего в феврале-марте 1229 года нельзя было рассказывать.

- Император, как вы помните, был женат на королеве Иерусалимского государства Иоланде[56], которая полугодом ранее умерла во время родов, но успела оставить наследника-сына. В связи с этим Фридрих абсолютно на законных правах к своим коронам - немецкой, сицилийской и имперской - решил добавить еще и иерусалимскую.

Но опять-таки, он отлучен от Церкви. Понятно, что никто из священнослужителей не рискнет его короновать, ему запрещено даже входить в церковь. Однако и этот «пустяк» не смутил нашего Stupor Mundi! Дождавшись окончания мессы, он вошел в храм Гроба Господня и, взяв с алтаря корону Иерусалима, возложил ее себе на голову[57].

- Вот так запросто? - Сабина даже позабыла заслонить рукой рот, открывшийся от чрезвычайного изумления.

- Более того, на следующий день Фридрих манифестом оповестил Запад о своей коронации. Григорий Девятый в ответ наложил интердикт на весь Иерусалим. Представляете, отлучил от Церкви Святой город! Несладко пришлось новоявленному монарху: клеветническая волна захлестнула христианские города, в Акре подкупленная толпа закидала его гнилыми овощами. Рыцарские ордены спланировали заговор по свержению нового короля и попытались привлечь на свою сторону султана аль-Камиля. Однако последний - есть благородные люди и у сарацин - с гневом отказался. Более того, отправил Фридриху письмо заговорщиков. В итоге император предпочел передать все права на трон младенцу-сыну, оставив себе «скромную» роль регента, и отбыл со Святой земли.

- Немыслимо. Если бы я прочла подобную историю в книге, то решила бы, что писатель просто не справился со своим не в меру разыгравшимся воображением.

- Людской фантазии иной раз ох как далеко до коллизий реальной жизни! Но для Фридриха, мне кажется, авантюра с иерусалимской короной была просто развлечением. По-настоящему его всегда интересовало лишь Сицилийское королевство. В одном из писем он написал мне: «Не понимаю, почему восточный берег Срединного моря прозвали Землей обетованной? Побывав там, могу с абсолютной уверенностью утверждать: так говорит лишь тот, кто не видел красоту Апулии. Вот где истинная Земля обетованная».

Сабина оградилась от кощунства этих слов крестным знамением, но не сдержала улыбки:

- Я обязательно посмотрю и Святую землю, и Апулию, а потом расскажу, был ли Фридрих прав.

- Откуда такая уверенность? - Бланка впилась в нее взглядом.

- Не знаю. Просто верю в это.

Королева кивнула чему-то неведомому и, отвернувшись к окошку, задумалась.

Сабина безрезультатно пыталась приподнять тайную завесу ее мыслей: что в желании посмотреть мир так заинтересовало Бланку?

* * *

Солнце надсадным усилием все же прорвало тяжелый полог туч и явило людям свое бледное личико.

- Может, на сегодня дождь уже закончился? - В голосе Сабины сквозила надежда.

День давно преодолел свой зенит, когда женщины, попрощавшись с гостеприимными монахами-бенедиктинцами, покинули святую обитель. Говорить из-за усталости особо не хотелось, и королева, откинувшись на мягкую спинку, лишь кивнула в ответ на предположение спутницы. Бланка с блаженством вытянула усталые ноги, благодарно помянув заботу Родриго: в седле она бы так не расслабилась. За истекшие сутки им вместе с монахами пришлось на коленях отстоять семикратное моление, включая ночное. Тело возмущалось, но душа наполнилась благодатью.