Халруджи запретил себе думать, позволив телу делать то, что оно считало нужным. Он прыгал по висящим снарядам, карабкался по канатам и полз по стенкам шатра, цепляясь за плотную ткань и чувствуя ветер, разыгравшийся снаружи. Он был песчинкой, занесенной случайным сквозняком, пылью, мерцающей в луче факела. Не было ни цирка, ни зрителей, ни Сейфуллаха. Только он и вечность, пылающая над его головой вечным огнем.

Когда Арлинг добрался до цепи, которая тянулась от купола шатра к месту, где догорали остатки декораций вместе с карликами, арена стала крошечной звездой в небе, а мир перевернулся вверх ногами. Металлические звенья нагрелись и впивались в ладони острыми крючьями. Но спешить было нельзя. Нить, удерживающая его на высоте двадцати салей над ареной, могла оборваться в любую секунду.

Наконец, он оторвался от липнувшей к ладоням цепи и приземлился на выступающий обломок снаряда. Клубок-ловушка приняла его с тяжелым вздохом. От нее оторвался кусок чего-то необъятного и плавно полетел к арене под крики зрителей. Человеческие голоса мешали. Они вклинивались в голову острыми кольями и тянули вниз, туда, где размахивал руками крошечный Сейфуллах и пел восторженные дифирамбы ведущий.

Халруджи едва успел пригнуть голову, чтобы ее не размозжило падающим стальным прутом, но запутался руками в веревочной петле и потратил драгоценные секунды на освобождение.

– Карло! – просипел он, пытаясь дотянуться до неподвижного тела, висевшего в сале от него. Опора, за которую он зацепился ногами, скользила и опасно кренилась, но ему удалось схватить клубок из веревок, внутри которого висел человек с неестественно вывернутой назад ногой. Если маленький артист выживет, ему больше никогда не покорить высоту цирковых куполов.

– Говорить можешь? – прошептал Регарди, ощупывая узлы, в которых запутался карлик. – Где Магда?

Имя девушки подействовало, потому что Карло пришел в себя.

– О, дьявол! – заскрипел он, буравя его взглядом. – Ты пришел слишком рано. Я еще жив.

– Где девчонка? Лилипутка? – прокричал Арлинг ему на ухо, разрезая ножом веревки. – Я не чувствую ее. В какой она стороне?

– Она… – голова Карло откинулась назад, и Регарди едва успел схватить его за руку, так как последняя веревка, соединяющая карлика с ловушкой, вдруг лопнула. Несмотря на свой малый рост, вес у него был приличный. Еще немного и все сооружение рухнет, став большой братской могилой.

Хороших идей не приходило, а времени почти не осталось, поэтому Арлинг сделал первое, что пришло в голову. Обмотав запястье карлика, потерявшего сознание, он принялся спускать его вниз, надеясь, что длины каната хватит до самой арены. Видимо, боги решили, что Карло достаточно настрадался. Веревки хватило.

Второй карлик, который висел неподалеку, был спасен так же. Тело артиста было сильно обожжено и крепко запуталось в канатах. Регарди пришлось повозиться, чтобы освободить его.

Третий карлик был давно мертв. От него так сильно пахло горелым мясом и костями, что жизнь при таких ожогах вряд ли была возможна. Но за запахом горелой плоти скрывался след той, ради которой он сюда забрался. Арлинг нашел Магду.

Мертвое тело карлика полетело вниз, а Регарди, обмотав поясом ладони, пополз туда, где еще тлело пламя.

Запретив себе отвлекаться на то, что творилось внизу, халруджи устремился к доске-мишени, которая пряталась в центре клубка из металлических обломков и веревочных обрывков. Цепь от зеркального факела тяжело стонала, доживая свои последние минуты. Если она лопнет, второе крепление, которое держало клубок с другой стороны, тоже не выдержит.

С каждым движением Арлинга сооружение провисало все ниже, но вот его пальцы нащупали деревянную поверхность, а ноги быстро потушили языки пламени, лизавшие край мишени. Огонь сдался легко, устав сражаться с неподатливым материалом.

Доска была изготовлена из тяжелого мореного дуба, пропитанного незнакомым веществом, выступившим на ней влажными каплями. Благодаря ему она не вспыхнула, вместе с остальным деревянным снаряжением, которое теперь валялось по сцене черными головешками. Наверное, Арво вырезал доску из борта старого судна, а может, изготовил специально для номеров с огнем. Но только несгораемая мишень не облегчила участь лилипутки по имени Магда.

Зацепившись ногами за верхний край и повиснув вниз головой, халруджи дотянулся до маленькой женщины и осторожно погладил ее по волосам.

– Ты молодец, – прошептал он, чувствуя, как она судорожно схватила его руку потной ладонью. Даже если бы он пришел раньше, то все равно не успел. Ножи Карло ровной линией обрамляли ее фигуру. Карлик ни разу не промахнулся. А стоило. Канат врезался лилипутке в живот, почти разделив маленькое тело надвое. Огонь не тронул мореную доску, но уничтожил ее ноги, превратив в головешки изящные стопы. Стальной обломок хищно впился в дерево, почти отделив правую руку от тела. Арлинг не знал, что удерживало ее в этом мире, заставляя судорожно хватать воздух ртом и глотать вместе со слезами рвущийся из груди крик. Она была маленькой женщиной. Но сильной.

– Прощай, Магда, – сказал он, закрыв ей глаза.

Когда все было кончено, Регарди понял, что спускаться вниз ему необязательно. Больше всего на свете ему хотелось остаться наверху, в небе. Там, где снова умерла Магда.

Какое-то время он раскачивался на мишени, соображая, в какой стороне находилась арена. Верх и низ завертелись, меняясь местами с бешеной скоростью. Раздался оглушительный лязг, и кусок лопнувшей цепи впился в доску-мишень у него над головой. Сооружение вздохнуло, пошатнулось и неторопливо поехало вниз, словно сожалея, что его жизнь была столь коротка.

Припав к мертвой лилипутке, Регарди подождал, пока доска достигла сплетения канатов, и прыгнул. Он не знал, сколько салей было до опоры, и как прочно она стояла, но прыгнул так, словно это был последний прыжок в его жизни. Ветер издевательски просвистел мимо, а внизу раздался ни с чем несравнимый грохот. То рухнула на землю доска-мишень, взметнув в воздух кровавые опилки.

Арлинг уже вытянул руки, собираясь цепляться, когда вдруг понял, что на его пути возник столб. Он врезался в него с такой силой, что в его голове зажглись тысячи факелов. Халруджи опрокинуло и неудержимо повлекло вниз, но он заставил себя собраться и, выполнив кувырок, схватился за стальную опору, ободрав и без того содранные ладони. Оставляя за собой кровавый след, халруджи заскользил к земле, удивляясь, почему до сих пор жив.

Когда ступни коснулись сцены, ему захотелось вернуться наверх. В немой тишине на него уставились тысячи пар глаз.

Через мгновение цирк взорвался криками, и Арлинг не сразу понял, чего в них было больше – гнева или восторга. Людей на арене стало гораздо больше. Они подбегали к нему, хватали за руки, хлопали по плечам. Никому не было дела до двух еще живых карликов, вокруг которых бегал хозяин Арво, проклиная все на свете.

Халруджи вдруг почувствовал тошноту и острую необходимость глотнуть свежего воздуха. Люди что-то кричали ему в лицо и теребили повязку на глазах. Он отпихивал их, но толпа наседала, сдавливая со всех сторон. Страх липкими пальцами подкатил к горлу, помогая выбраться наружу своей лучшей подруге – панике. Регарди заметался в сужающемся круге, но повсюду натыкался на плотную массу тел, которые тянули к нему руки, словно желая разорвать на части. Наконец, он не выдержал, и тоже закричав, ринулся вперед. Туда, где свист ветра слышался громче всего.