Ну, так где же ей еще и быть-то? С Рогволдом, в дальнем шатре. Или на лодейке.

– Младший урядник Велимудр! А ну, отставить ржать! Да, ты, кстати, пилу-то людям вернул?

– Ой…

– А над другими смеется еще… Беги, возвращай, чудо!

Днепр, пороги. Лето 1127 г.

– Назвав эту землю Гринландом – Зеленой страной, Эйрик Рыжий поплыл на своем драккаре дальше, в туманное море, и вскоре причалил к другой большой земле – Винланду. Там жили смуглые охотники – скрелинги…

Вот это да! Подойдя к шатру Рогволда, разбитому в отдалении ото всех, Михайла тихонько присвистнул – он-то ожидал услышать совсем другое. Охи, стоны… в крайнем случае любовный шепот. Ан нет! Тут целая лекция, однако. Ну, раз так…

– Добрый вам вечерок!

– И тебе! – варяг высунулся в откинутый полог. – Что-то случилось?

Сотник отрицательно дернул шеей:

– Нет. Просто обхожу сторо́жу. Вижу, не спите.

– Так… Беседуем, – пригладил разлохмаченные волосы Ладожанин.

– Мне бы с Гориславой поговорить, – Миша спрятал усмешку. – С Гориславой Путятичной.

– Так я пойду, пройдусь…

– Ты не мешаешь.

– Все равно. Надо проверить ладью. Знаешь, без хозяйского глаза все приходит в негодность, и очень быстро.

– Вот тут ты сто раз прав, друже!

Выбравшись из шатра, варяг хлопнул сотника по плечу и, засмеявшись, зашагал к берегу.

Смеркалось. Оранжевые отблески догоравших костров мерцали у реки, отражаясь в водах.

– Ч-черт! – Миша прихлопнул присосавшегося к шее комара.

– Что, закусали? – Горислава выбралась наружу в одной нижней рубашке, правда, кой-какой марафет уже навела – распущенные по плечам волосы перевязала широкой атласной лентой. И все же – голые руки, ноги…

– А тебя, значит, не кусают?

– Да некогда их прибить, знаешь! Ой… прошу простить за вольность, господин сотник.

– Ничего.

Михайла выглядел старше своих нынешних шестнадцати – и бородка уже пробилась, и усики – однако все же не настолько взросло, а, если по чину – так и вообще возмутительно молодо. Многие, даже вот хорошо знакомые люди, родичи – иногда забывались, воспринимая сотника как обычного парня. Вот и Горислава сейчас… И Рогволд…

– Пойдем к реке? Там светлее, – девушка накинула на плечи добротный варяжский плащ, висевший на суку, рядом с шатром. – Сейчас, только обуюсь…

Вот, правильно. Не босиком же идти по темному лесу! Хотя…

– Можешь не обуваться. Я ненадолго, только спросить.

– Так спроси, не стесняйся!.. Спрашивайте, господин сотник.

– Я насчет твоих подружек украденных…

– Не подружки они мне! – сверкнув глазами, девушка вызывающе повела плечом. – Не особенно я с ними и хороводилась. Всегда сама по себе. У меня вообще никогда подружек не было. И друзей… Кто они, а кто я? Голь-шмоль перекатная, почти что челядь у Брячиславы! На околицу на беседу пойти – и то не в чем.

– Рогволд, я смотрю, на это внимания не обращает!

– Рогволд меня за другое ценит! И не только за то, про что ты подумал… Ой, прошу…

– Ладно тебе извиняться по сто раз! Дело серьезное. Может, чем и поможешь… Слушай…

Внимательно выслушав сотника, Горислава задумчиво накрутила на палец локон:

– Хм… Значит, господин сотник, думаете, кольцо височное вовсе не потеряли? Специально оставили?

– Я не думаю, я предполагаю! – усмехнулся Миша. – И предположение проверить надобно! Если оставили, если – знак, то кто бы из девчонок мог? Кто там посмелей, посообразительней? Из небогатой семьи.

– Почему из небогатой?

– Украшение-то медное.

– У меня тоже медное было… А сейчас серебро! – не удержалась, похвалилась девушка. – Подарок.

– Я понял, ага. Так что насчет дев?

Горислава задумалась, вновь покрутила на пальце локон:

– Так сразу не скажешь…

– Так, давай не сразу. По очереди, про кого что вспомнишь.

Разбить сложную задачу на несколько простых. Один из приемов теории управления. Вот он сейчас и сработал!

– Ну-у… попробую.

– Подсказать имена?

– Да неужто не помню! Думаю просто, с кого бы начать? Ну, хотя бы с Плашки.

– Пламена. В крещении Клавдия, – дотошно уточнил сотник.

– Ну да, она, – Горька вдруг усмехнулась. – Сказать по правде, та еще рыбища! По селу идет – глазами на парней стреляет, так бы и… Потом хвастает всем! Заносчива, на тех, кто бедней, и не смотрит. Даже женихов будущих – и то по богатству подбирает.

– Значит, не глупа.

– Не глупа… Только трусиха страшная! Чуть что – голову в кусты. Сама за себя постоять не может. Как-то с Радкой шепелявой парня одного не поделили… Так Радка ей сразу – кулаком в нос! Плашка же, вместо того чтоб ответить, сразу в слезы и домой. Там всем нажаловалась… Радку потом высекли.

– Хорошо, я понял. Значит. Коли по-хитрому делать – так могла и Плаша кольцо оставить.

Горислава помотала локон:

– Могла, наверное. Только украшение-то у нее уж никак не из меди! Серебро… а то и золото.

– Могли отобрать…

– Могли… Однако не отбирали. Хотят, чтоб красивые были…

– Ясно. О Радогосте что скажешь?

– Эта чем-то со мной схожа. Что хочет, то и говорит! – девушка тихонько засмеялась. – Правда, я-то сначала хоть немного подумаю, а она – так, без всяких раздумий, мелет, что в башку взбредет.

– Дурочка, значит?

– Я бы сказала, что простоватая.

– Ага…

Таким вот образом Горислава постепенно вспомнила всех пропавших дев и каждую охарактеризовала, кратко, но очень даже метко, как говорится – не в бровь, а в глаз!

Радогоста (в крещении Евдокия) – «у Плашки-богатейки в пристяжных все ей в рот смотрит», мнения своего не имеет, вообще – ни рыба, ни мясо.

Лада (в крещении Анна) – мстительная и злющая, словно змея. Эта могла подбросить… Правда, власть очень любит. Если ее людокрады старшей назначили – всё! Никому спуску не даст и хозяевам будет во всем помогать!

Зенька… Звенислава, в крещении – Елена. Эта молода еще совсем. Однако не дура, нет…

– Она и на торг в Туров на челне с отцом плавает, помогает, и свистульки из глины лепит, продает… И всегда знает, чего хочет. Еще на беседе как-то песни греческие – «по-э-мы» – читать пыталась… Так ее дурищи-то наши, Плашка с Радогостой, на смех подняли. Из зависти все – сами-то никаких поэм вовсе не ведают. Одно слово – дуры!