– Они очищают воздух, – сказала женщина, тоже вставая.

Более старый, более низкий город у подножия небоскребов казался в сравнении с ними лишайником. А там и леса есть, заметила Верити, соединенные зелеными аллеями.

– Это Темза? – спросила она.

– Конечно, – ответила Рейни.

Только на реке было куда больше мостов, по меньшей мере два засажены собственным лесом. И притоки, ни одного из которых Верити не помнила. Некоторые были закрыты стеклом и освещены.

– Компьютерная игра, – сказала Верити. – Виртуальная реальность, дополненная реальность. Игрушка.

– Это самое частое первое предположение, – ответила женщина. – Хотя, полагаю, уроженцы эпохи более ранней, чем ваша, заподозрили бы сон, галлюцинацию либо путешествие в волшебную страну.

– Вы хотите сказать, это будущее?

– Допустите эту мысль. Частично, так сказать. Просто как возможность.

– Только это не ваше будущее, – вставила Рейни. – Ваш две тысячи семнадцатый разошелся с нашим в две тысячи шестнадцатом.

– Вообще-то, чуть раньше, – заметила женщина. – В две тысячи пятнадцатом.

– А сейчас якобы какой? – спросила Верити.

– Две тысячи сто тридцать шестой.

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Лоубир.

Верити отвернулась от окна. Она успела заметить, как мало внизу движется фар.

– Не то чтобы я вам хоть сколько-нибудь поверила, – сказала она, – но это вовсе не так плохо, как нам обещают в будущем. Что с глобальным потеплением?

– Шарды, – сказала Тлен, не включая видео, – составляют компенсаторную систему. Пытаются, не вполне безуспешно, стабилизировать атмосферу.

– И это должно объяснять Юнис? – спросила Верити. – Что она из будущего?

– Нет, – ответила женщина, представившаяся как Лоубир. – Юнис из вашей эпохи. Она – плод военного проекта в нашем общем прошлом. Когда мы ее нашли, она была в собственности «Курсии». Вернее, программы, которые ее создали, были украдены из военного проекта.

– Мы уже объясняли такое людям в твоей ситуации, – сказал Уилф. Тоже только голосом, без видео. – Обычно им труднее всего усвоить, что это не их будущее. И что мы не знаем будущего их среза. Как и собственного, кстати.

– Среза?

– Чрезвычайно неудачное выражение, закрепившееся, увы, в здешнем обиходе, – сказала Лоубир. – И к тому же неточное, поскольку ваш континуум не оборвется. Он кажется коротким нам, но лишь потому, что только-только отделился от нашего общего прошлого. Родился, так сказать. Однако термин отражает также имперский аспект нашей деятельности, поскольку мы считаем, что так называемые срезы отделяются от нашего континуума. Механизм, который позволяет их порождать, находится здесь, хотя природа его неизвестна. Срезы не могут порождать собственные срезы.

Верити заморгала, чувствуя себя потерянной.

– Что это за трехрукие штуковины на Темзе… – она указала рукой, – с маяками на концах?

– Трилистники, – ответила Рейни. – Приливные электростанции. Они перемещаются по реке, оптимизируя выработку тока. Острова – часть системы и перемещаются вместе с ними.

– «Курсия» не первая игровая компания, с которой я сотрудничаю, – сказала Верити. – Предыдущая могла бы такое сделать. Я ставлю вам высокую оценку за глубину проработки и отсутствие банальщины, но почему я должна считать это реальностью?

– Не худший способ упорядочить первоначальные впечатления, – ответила Лоубир.

– А что за безотлагательность, о которой вы упомянули? – спросила Верити.

– Эль-Камышлы, – сказала Тлен. – В нашем прошлом этой ситуации не было. Мы не знаем, как далеко может зайти у вас ядерный конфликт, но прогнозы самые мрачные.

– А вам-то что? – спросила Верити. – Вы не там.

– И вы, и все в вашем мире так же реальны, как мы, – сказала Лоубир. – И поскольку вы нам небезразличны, нам нужна ваша помощь.

– Моя?

– Юнис создала сеть, явив чудеса спецподготовки, – сказала Лоубир. – Как представляется, сеть эта существует главным образом для вашей защиты. Наш доступ в ваш срез ограничен. Если вы присоединитесь к нам, то присоединится и сеть.

– И что тогда?

– Тогда, – сказала Тлен, – мы получим агента влияния в вашем срезе.

Верити перевела взгляд с Лоубир на Рейни, потом снова на Лоубир:

– Если я соглашусь, как это будет выглядеть?

– Вам придется исчезнуть, – сказала Лоубир. – Но для «Курсии» вы уже исчезли. Сегодня.

Недертон зашел глянуть на Томаса. Тот спал в северном сиянии, нянюшка в виде трехчастного пандаформа свернулась на полу вокруг кроватки.

Когда он вернулся на кухню, запульсировала незнакомая эмблема, официального вида, американская.

– Да?

– Уилф, – произнес мужской голос с акцентом округа. Пульсация прекратилась.

– Алло?

– Коннер, ёпта. Пенске. Сто лет не пересекались. Как сам-то?

Видео не появилось. Недертон вспомнил, что последний раз видел Коннера в записи инаугурации кузена Леона. Тогда на нем был крайне нехарактерный темно-серый костюм, шитый на заказ филадельфийской фирмой. Ее выбрал Гриф, молодая версия Лоубир в том срезе, сам памятник портновскому искусству Джермин-стрит, хотя в округе и стал носить вощеные куртки и замшевые дезерты. В костюме Коннер напоминал скорее начинающего американского дипломата, чем заговорщиков из Секретной службы, от которых должен был оберегать Леона.

– Спасибо. А ты?

– Не жалуюсь, – сказал Коннер. – Погода здешняя заколебала.

– Ты на Аляске с Леоном?

– В Вашингтоне. Он типа умаслил сепаратистов и вернулся. Эйнсли говорит, у вас новый срез.

– Для меня новый, – ответил Недертон.

– Говорит, от Веспасиана остался. Кто этот черный чувак? Клюет носом в кресле.

Недертон сообразил, что Коннер сейчас в дроне, и открыл глаза.

Как раз в это мгновение Верджил вскинул голову и заморгал. Недертон заглушил звук, идущий от его контроллера к динамику дрона. Верджил во все глаза смотрел на дрона.

– Это Верджил, – сказал Недертон Коннеру. – Он работает на Стетсона Хауэлла, бывшего бойфренда Верити Джейн. Это она сидит на диване. Наши усилия в срезе направлены сейчас на нее, поскольку нашего здешнего агента, похоже, вывели из игры.

– Привет, Верджил, – сказал Коннер громче. – Меня зовут Коннер. Извиняй, что напугал.

– Она просто сидит вот так. – Верджил сощурился на Верити, потом снова на дрона. – С ней все в порядке?

– Все путем, – ответил Коннер. – Хотели бы ее надолго, уложили бы на спину.