Машина Лоубир начала снижаться, впрочем куда медленнее, чем поднималась.

Недертон стоял у окна. Он только что досмотрел видеотрансляцию из машины. Квадрокоптер с автомобилем опускался на Альфред-Мьюз.

– Тлен?

– Да?

– Когда я раньше говорил с Лоубир, она была расстроена. Сказала, что опасается дурных последствий для Верити.

Тлен молчала так долго, что за это время автомобиль встал на дорожное покрытие. Наконец она заговорила:

– Неудивительно. Вряд ли мы можем вообразить, какие решения она вынужденно принимала во время джекпота.

– Я так и не смог отделаться от первоначального впечатления, что срезы – игра, – сказал Недертон. – И конечно, для большинства тех, кто увлекается континуумами, они и есть игра.

– Однако ты не считаешь жизнь Флинн игрой, ведь так?

– Не считаю, но мне порой кажется, вы с Лоубир относитесь к ней как к игре. Особенно с тех пор, как выдвинули Леона в президенты. Это какая-то пародия на нашу историю.

– Мы порой жалеем, что Леон оказался таким умным. Я не уверена, что аналогия убедительна. Помимо этого, выборы были честными, тетушки скрупулезно все мониторили. Флинн поставила это условием его выдвижения.

– Но вы говорите ему, что делать. Определяете его политику по всем направлениям.

– И он имеет высокий рейтинг, причиняя минимум вреда. Прогресс, не идеал.

Квадрокоптер, отпустив машину, быстро уходил из виду. Открылась дверца. Показалась голова Рейни, подсвеченная сзади. У Недертона полегчало на душе.

– Я рада, что Рейни с нами, – сказала Тлен. – В случае Верити полезен такой непостчеловеческий штрих.

Возле тебя и Лоубир непостчеловеческая планка очень низка, подумал Недертон. Рейни и перифераль, выйдя из машины, направлялись к дому.

В детской заплакал Томас. Недертон снял контроллер, чтобы не пугать ребенка, и пошел к нему.

Когда Верити обернулась, автомобиля уже не было, но тут она вспомнила про камуфляж.

– Машина все еще здесь?

– Замаскировалась, – ответила Рейни, не оборачиваясь. – Уилф иногда думает, что Лоубир в ней и живет.

– Она – коп, – заметила Верити. Из-за того, что тупик расширялся к дому Уилфа в конце, перспектива казалась обратной. – Сама мне сказала.

– Официально – да, а в чем ее истинная работа, объяснять дольше.

– Уилф сказал, вы уже объясняли все это прежде, другим людям.

– Объяснял Уилф, – ответила Рейни. – Я сама занимаюсь кризисным менеджментом. Лоубир старается улучшить положение в брошенных срезах. Для этого она направляет их будущую историю, ну или пытается направлять. Это происходит скрытно, что ее устраивает. Таков ее стиль. Работа Уилфа – ей помогать.

– Для кого-то здесь это работа?

– По большей части этим занимаются в качестве хобби. И не всегда для пользы создаваемых срезов.

– Так какая у нее настоящая работа?

– Сейчас не успею объяснить, но ее призвание – делать миры лучше. Наш, в частности.

Верити глянула на крашенный белым кирпичный фасад, синие рамы и переплеты.

– Ваш, на мой взгляд, неплох.

Рейни остановилась перед дверью.

– Между твоим годом и нынешним больше века. По большей части в те годы все было очень плохо. Да и сейчас многое не лучше. Хотя тебе этого не видно. Идем наверх.

Она показала двери открытую ладонь, и та открылась.

– А что делает это тело, – спросила Верити, входя в дом, – когда ваша знакомая им не пользуется?

– Она не пользовалась им уже несколько месяцев. Оно живет в спа для перифералей, возле Ковент-Гардена. ИИ производителя поддерживает ее активность. Упражнения, уход за кожей и прочим, питание, сон.

– Оно разумное?

Открылась дверь лифта.

Верити вошла навстречу тройному отражению периферали.

– Она, – ответила Рейни, входя в лифт вслед за Верити. – Здесь это вопрос серьезных политических споров. Лично я считаю, что она разумна, пусть и в малой степени. Но Уилфа я пока не убедила.

– Вау, – проговорила Верити, переводя взгляд с одного зеркала на другое.

Дверь закрылась.

– Извини, – сказала Рейни, – я забыла про зеркала. Но да, это она, и да, это ты, глядящая из нее.

Кабина пошла вверх.

– И как оно тебе, зеркала?

– Не знаю.

– Мутит?

– Нет.

– Ну и отлично. Каждый следующий переход будет легче. Обратный вообще легкий: нейрологически ты возвращаешься домой.

Дверь открылась. В квартире плакал ребенок.

– Томас, – сказала Рейни. – Я вовремя.

Она вошла и забрала из рук Уилфа красного от ора Томаса.

Верити шагнула следом.

– Верджил о тебе волнуется, – сказал Уилф. – Стоит вернуться поскорей и его успокоить.

Рейни с Томасом была уже на кухне, Томас больше не плакал. В одной руке Рейни держала обтекаемую детскую бутылочку.

– Что мне сделать, чтобы вернуться?

– Сесть на диван, – ответил Уилф. – Закрыть глаза.

– И?

– Открыть их, – сказала Рейни, протягивая Томасу медово-желтую соску бутылочки. – Обратный переход происходит мгновенно. Хорошенько разомнись. Твое тело почти не двигалось все время, что ты была здесь. И не забудь выпить воды, прежде чем пойдешь спать.

Верити глянула на коричневый диван. Потом снова на Уилфа.

– Похоже, я согласилась на план Лоубир. Исчезнуть.

– Знаю, – ответил он.

– Я сюда еще вернусь?

– Очень надеюсь, – сказала Рейни, отрывая взгляд от Томаса. – Было замечательно!

– Спасибо.

Верити села на диван, стараясь устроить чужое тело поудобнее. Быстро оглядела комнату, закрыла глаза.

Шум сан-францисского транспорта, как будто включили рубильник.

Спина немного ныла. Верити открыла глаза.

Верджил смотрел на нее.

– Все в порядке?

Она подняла руку с колен, глянула на свои пальцы, снова на Верджила:

– Вроде да.

– Где ты была?

– Я разговаривала?

– Нет. Сидела неподвижно с тех пор, как я нажал кнопку на шлеме. Я уже волновался.

– Они говорят, это Лондон, только в будущем.

– В будущем.