Подобравшись к столам, она начала тянуть носом, показывая всем своим видом, что уже тысячу лет не видела еды, и уж, тем более, не откажется попробовать подкопчённой колбаски, аромат которой так завлекательно реял в воздухе.

– Э-э-э… щакал, иды отсэль! – крикнула Аза, – Нэту у мэня ничё…

Парнишка, оторванный шумом от пересчёта заработанных купюр, начал попеременно смотреть то на бабу Азу, то на пса. Видимо что-то для себя решив, он заулыбался и, сложив деньги в карман, поднялся, что в обычный день ни за что бы не позволил себе сделать.

Шаг… Ещё шаг… И он уже бежит на испуганную шавку, оскалившись и грозно извергая подобие рыка. Собака сломя голову понеслась прочь от неприятностей, не глядя, куда бежит…

Глухой удар о бампер и скрип тормозов. Машина лишь на секунду притормозила, чтобы снова набрать скорость.

Мальчишка стоял посреди дороги, совершенно потерянный… Частое дыхание выдавало испуг. Глаза лихорадочно бегали в поисках хоть какой-нибудь опоры, но нигде не находили её. Жалость… Вина… Боль… Гнев на самого себя… Душа кричала… Впервые передо мной был настоящий Артур, каким я его ещё никогда не видел – НАСТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК…

Буквально на секунду он замешкался, а затем, вновь надев привычные доспехи, подошёл к маленькому мешочку, от которого разносился визг по всей улице, закричал: «Заткнись!!!». Тяжко вздохнув, он повернулся и пошёл к столам.

– Мне всегда отец говорил: «Под ноги смотреть надо!». Дура, – сплюнул он на асфальт.

Замершие, неподвижные бабки при его словах, будто вспомнили, что они – пока ещё живые. И всё так же неспешно, только молча, продолжили складывать продукты в сумки. Кругом тихо, лишь гулкий, притворный ржач Артура и ставший почти незаметным стон маленькой попрошайки…».

– А мне кажется, что я знаю, почему тебе так интересны люди. Люди-люди, человеки… – как обычно, «невзначай» сказала она, словно чиркнула спичкой.

Он усмехнулся:

– И почему же?

Она уткнулась в чашку с кофе, просидев так, не произнося ни звука и ни разу не подняв взгляд в продолжение нескольких минут. Всё это время он спокойно ждал, пока девушка продолжит.

– Наверное… – начала она, всё так же следя за своей чашкой, – наверное… Ты просто боишься обернуться на себя… Разобраться в себе, расставить всё по местам… И, наконец-таки, перестать быть…

Она опять замолчала.

– Каким? – он явно был заинтересован.

Но подруга не ответила сразу. Прошло ещё какое-то время, прежде чем её взгляд был оторван от полупустой ёмкости с остывшим кофе. Затем она продолжила.

– Другим… Не как все…

Он удивлённо пожал плечами:

– Мне это и не мешает. А тебе?

Она, ничего не сказав, отвела взгляд, и одними губами произнесла своё вечное «не знаю».

Тот год навсегда запомнился бы ничем не приметным, если бы не лето. Оно тогда выдалось особо дождливым. А самое главное – в его жизни появилась она. Писателю на днях стукнуло двадцать два. Уже четвёртую зиму он прожил в собственной квартире. А в токийском издательстве «Рёкан» вышла его первая книга.

Днями сыпал мелкими брызгами дождь. Причём казалось, что он вовсе не падает с неба, а зарождается прямо в воздухе. Поэтому даже зонты оставались бессильны спасти одежду от тотальной, вездесущей влаги. Лишь стоило стемнеть, как морось прекращалась, оставив асфальт и землю дожидаться утра, чтобы с новым приходом солнца укрыть город шатром бледных облаков и дождя. Несмотря на конец июня, природа упрямо заставляла людей снова и снова облачаться в курточки и лёгкие свитера.

Литератору такая погода вовсе не мешала. Напротив, безумно радовала. Именно за это идеальное сочетание тепла и прохлады он и любил позднюю весну и раннюю осень. И уж, конечно, был только «за» продление такой погоды.

В первую встречу он даже толком не разглядел её лица.

Наступали сумерки, а, значит, и дождь должен был скоро закончиться. Смутные очертания женской фигуры в окне… Она сидела у компьютера, сосредоточив взгляд на слепящем мониторе. От чужих глаз её комната была защищена лишь лёгким, полупрозрачным тюлем. Можно было различить почти всё: и как на экране мелькают яркие, разноцветные сайты, и как покачиваются на голове в такт виртуальной музыке гладкие, шелковые локоны.

Все эти подробности писатель успел уловить, лишь пройдя мимо её окна. Он возвращался домой с охоты, довольный добычей, что занимала всего несколько строк в маленькой тетради. Даже не остановившись, он просто прошёл мимо, невзначай задев взглядом тонкий силуэт, мерцающий в холодном свете дисплея.

Добравшись до своей квартиры, и даже толком не переодевшись, он сразу же уселся дописывать начатый пару недель назад рассказ. Любимая перьевая ручка была выпущена из рук лишь под утро. Об увиденной девушке он так ни разу и не вспомнил.

На следующий день Зов застал его в дýше. Он наскоро смыл пену, обтёрся полотенцем, нацепил на себя первое попавшееся, и, схватив сумку, выбежал на улицу, стараясь не упустить еле ощутимые позывы. Началось путешествие в неизвестность.

Словно в тумане (как и всегда), мимо проплывали бесчисленные дома и улицы, заполненные людьми и потоками машин, манящими вывесками, пёстрой рекламой. Со стороны казавшееся бессмысленным многочасовое блуждание по лабиринту города, в конце концов, куда-то да должно привести.

Тонкая нить Зова оборвалась, когда было уже темно. Туман в голове рассеивался; мысли и ощущения постепенно прояснялись, и вместе с тем приходило осознание места, где он находился.

Прозаик стоял прямо против окна, прикрытого лёгким, полупрозрачным тюлем. Яркий свет монитора освещал гладкие прямые волосы «вчерашней» девушки.

Совершенно не понимая, что происходит, почему он оказался именно здесь, автор стал оглядываться в надежде увидеть что-нибудь ещё, какое-либо важное событие, которому суждено оказать записанным в его тетрадке. Он растерянно озирался по сторонам. Проходила минута за минутой, но ничего необычного так и не происходило. Лишь мерцал в такт сменяющимся сайтам силуэт, живущий сейчас в виртуальном мире…

Как ни старался, он не мог разобраться, зачем же Зов привёл его к этому окну, что это за событие и как его вообще превратить в историю. Простояв так около получаса, так ничего и не поняв, впервые за всё «время Зова» он ушёл ни с чем, не записав даже сло́ва в своей маленькой тетради.

Спустя несколько дней к литератору, мирно читающему в центральном парке, подошли две девушки и попросили разрешения сесть рядом на скамейку.

– А то никак не можем свободного места найти. Везде занято… – виновато улыбнулась одна из них, видимо искренне переживая, что не даёт возможности побыть человеку в одиночестве.

Он подвинулся к краю скамьи и сгрёб поближе сумку, чтобы освободить место.