нужно скоро спуститься, то я должна поторопиться с йогой и собраться с мыслями.

Как бы я ни хотел остаться и продолжить ее провоцировать, взгляд на часы говорит мне, что пора идти.

— Я встречаю клиента в ангаре возле аэропорта. Мы целый день осматриваем недвижимость. Я не знаю, во сколько вернусь. Наверное, очень поздно, если вообще вернусь.

И я так ненавижу это.

— Оу, — ее разочарование дает мне надежду. Признается она в этом или нет, но ей тоже нравится проводить время со мной. — Хорошо.

— Это тот банкир, которому мы показывали дом в стиле плантации на прошлых выходных. Он только что прилетел из Гонконга, и у него всего два дня, чтобы найти себе недвижимость. Я должен быть с ним, пока мы не завершим сделку.

— Конечно, — ее голос звучит не так взволнованно, как раньше. — Просто… держи меня в курсе. Дай знать, нужно ли мне готовить ужин на двоих.

— Хорошо, — я рискую и подхожу ближе. Реальность, в которой я не увижу Кили целый день — может, даже всю ночь — не делает меня счастливым. — Я бы предпочел остаться с тобой. Ты же знаешь об этом, верно?

Она одаривает меня потрясающей улыбкой.

— Я надеялась, что я привлекательнее, чем этот чопорный банкир, или спа-процедуры мне нужны куда больше, чем я думала.

Я улыбаюсь.

— Хорошего тебе дня, солнышко.

— И тебе.

Она не отходит. Я продолжаю смотреть на нее, ее дыхание сбивается. Сон смягчил черты ее лица. Она похожа на богиню, поднимающуюся из этой белой простыни, знающую, что на ней больше нет ничего… Мне нужны все мои силы, чтобы не позвонить банкиру и не послать его нахер, чтобы я мог трахнуть ее.

Следом я поднимаю руку и убираю локон с ее лица. Ее щека гладкая, теплая и нежная. В следующий раз я не могу удержаться от того, чтобы не провести большим пальцем по ее нижней губе. Я сглатываю.

— Максон? — вздыхает она.

— Да-а? — хочет ли она меня хоть вполовину так же сильно, как хочу ее я?

Она молчит. Я вижу, как мысли вихрем крутятся у нее в голове. Смятение появляется на ее лице. Она задает себе вопросы, но не произносит и звука.

— Солнышко, ты в порядке?

— Ты думала о том, что, может, ты совершаешь ошибку? Имею в виду, в твоей ситуации ты мог бы просто набрать номер Гриффа и попросить его о встрече, чтобы закончить все. Ты бы испытал огромное облегчение, вернув брата… — она раздраженно вздыхает. — Не качай головой. Это возможно.

— Невозможно. Я упертый, я это признаю. Но Гриффа сдвинуть с мертвой точки нереально. Если он решил вычеркнуть кого-то из своей жизни, это навсегда.

Харлоу утверждает, что он изменился, но мне кажется, она просто хочет верить в это. Хотел бы я, черт подери, чтобы она была права. Намного легче было бы жить, зная, что твоя кровь и плоть не считает тебя своим смертельным врагом. Возможно, это даже сделало бы меня счастливее. Дружить с ним снова… Ничто не волновало сильнее, чем вернуться в прежние времена. Но не выйдет. Я уже принял это. Когда Кили узнает Гриффа поближе, и она поймет.

— Но это было три года назад, — спорит она.

— Три минуты. Три часа. Три века. Непоколебимость Гриффа останется прежней. Я знаю, ты всегда хочешь видеть в людях лучшее, и это одна из твоих черт, которые мне кажутся чертовски привлекательными. Но этот мужчина отказался признать своего собственного сына. Джейми — маленький мальчик, который ничего не сделал Гриффу, он просто родился. Мой брат решил жить без малыша, потому что считает его мать лгуньей. Если он может спокойно проживать каждый день, не заботясь о собственном ребенке, я уверен, он спокойно живет и без брата.

— Но ты же этого не знаешь. Можно попытаться, — меня удивляют нотки досады в ее голосе, словно она действительно хочет, чтобы я взглянул на ситуацию под ее углом.

Я признаюсь ей в том, чего до сих пор сам о себе предпочитал не вспоминать. Это как пощечина, которая напоминает мне о случившемся снова и снова.

— Я пытался. Если я еще раз раскрою ему душу, а он меня оттолкнет, я не знаю, смогу ли я это пережить.

— Это гордыня, Максон. Ты излечишься.

Черт подери, эта женщина ничего не понимает?!

— Это мое сердце! Он, блять, разбил его и забил хер. Теперь мы враги, и ими и останемся. Прими это уже наконец, — я отхожу и запускаю руку в волосы. — Господи, никто никогда не разбивал тебе сердце? Ты поэтому не понимаешь?

— Разбивал. Однажды. Я выбрала пойти дальше. Залечить раны. Простить и отпустить. Снова стать счастливой.

Она говорит очень тихо, но я слышу упрек в ее голосе. Он похож на лезвие, разрезающее мою грудь и пронзающее сердце, ведя кровавую бойню. Я знаю, что она не это имеет в виду, и, наверное, слишком остро реагирую.

Но иначе у меня не выходит.

— Мы оба знаем, что как человек ты куда лучше меня, — телефон в кармане вибрирует. Я достаю его и вижу сообщение от мистера Чжана, он ждет меня в ангаре в двадцати минутах езды. — Мне пора.

Мне хочется снова прикоснуться к Кили, но я останавливаю себя. Я разворачиваюсь и выхожу, уверенный в том, что меня ожидает хреновый день.

Иногда я ненавижу, когда я прав. Мистеру Чжану не понравилось ни одно из мест, которые я показал ему на Мауи. Слишком удаленно. Слишком умиротворенно. Он ищет дворец для вечеринок. Иначе зачем бы он согласился спустить сегодня днем ​​четыре миллиона на пентхаус на берегу океана с декором, который делает этот французский бордель более уравновешенным? Но после вчерашнего путешествия по острову Оаху мой клиент из Китая наконец влюбился в недвижимость в Гонолулу. Сегодня я отправил предложение владельцу. В течение нескольких часов мы ждали его ответа в баре. Банкир сильно озлобился и повысил тон. Я чуть не расцеловал бармена, когда владелец дома принял наши условия. Мы вернулись на Мауи на вертолете, и я посадил мистера Чжана в такси до его отеля.

Наконец-то я возвращаюсь домой.

Теперь, когда я немного успокоился, мне интересно, не скучала ли по мне Кили прошлой ночью. Я пытался позвонить ей, но было поздно, и она не ответила. Сегодня утром около восьми она написала, что проспала мой звонок, потому что поход в спа утомил ее, и если они сорвут с ее тела еще что-нибудь, она кого-нибудь ударит. Со смехом я сказал ей, что