— Нет проблем. Это же наш клиент! — бодро отрапортовал Миша, вбивая сведения о Горохове в разные базы данных. Вскоре доложил: — Василий Горохов освободился спустя тринадцать лет. А еще через три года он умер. Это произошло девять лет назад.

— Умер? — удивилась Астаховская, всматриваясь в данные на мониторе. — Тринадцать лет строгого режима выдержал, а на свободе и трех лет не прожил?

— Сейчас попробую узнать причину смерти. — Головастик поколдовал у компьютера и озадаченно откинулся на пружинящуюся спинку кресла. — Вот это да! Он покончил жизнь самоубийством. И не как-нибудь, а ударом шила в ухо!

— Сам себе?

— Шило нашли рядом с телом. Оно выпало из его руки. На рукоятке зафиксированы четкие отпечатки Горохова, — читал с экрана компьютера эксперт-криминалист. — По словам приемного сына, Горохов много пил, не мог найти себя в новой жизни.

— Да, теперь мало кто ремонтирует обувь. Покупают новую. Значит, Горохов-Шило к недавнему убийству шилом отношения не имеет.

— Выходит, так. — Головастик задумался: — Удар шилом в ухо… Такой способ убийства трудно придумать самому. Тем более выполнить чисто, с одного удара.

— На что ты намекаешь?

— Горохов мог кого-нибудь научить.

— Ты упомянул про приемного сына. Сколько ему было лет?

— Сейчас посмотрим. — Устинов застучал по клавиатуре. — Максим Ручкин — сын сожительницы Горохова. Парню было около семнадцати, когда Горохов умер. Мать Ручкина скончалась месяцем ранее, от алкоголизма.

— Нелегкая судьба. Парень покатился по наклонной?

Устинов продолжил поиск в различных базах данных.

— Нет. Ручкин отслужил в армии, принят на работу в полицию, стал сержантом.

— Молодец.

— Хотя из полиции Ручкина уволили. Три года назад, со скандалом.

— За что?

— Рукоприкладство с задержанным.

— И где он теперь?

— Сейчас посмотрим. Так… Ручкин продал квартиру в Бутове. Ту самую, где покончил с собой Горохов. Где он теперь — неизвестно. — В ответ на удивленный взгляд Астаховской Устинов беспомощно развел руки: — Я не волшебник, а только учусь.

— Хорошо, мы свое дело сделали. Я сообщу Петелиной о Василии Горохове. Способ убийства один в один.

Астаховская позвонила на мобильный телефон Петелиной. Абонент был недоступен.

— Елена Павловна предупредила, что ее телефон сгорел.

— Сгорел?!

— Деталей я не знаю, но теперь она сама выходит на связь, когда считает нужным. Думаю, можно передать информацию через Валеева.

После жуткого испытания на стройке Валеев вернулся в свой отдел полиции. Его напарник, старший лейтенант Иван Майоров был удивлен появлением капитана.

— Я думал, ты уже на море кости греешь.

— Обстоятельства… — туманно ответил Марат, не желая рассказывать другу о случившемся.

Валеев сам не мог понять, кто его похитил. Нападавшие лишнего не болтали, действовали грамотно и профессионально, не оставив ему ни единого шанса для побега. С другой стороны, руки в фургоне ему связали скотчем, а не наручниками. Вывезли на стройку и угрожали, словно бандиты. Единственное требование похитителей — не приближаться к Петелиной.

Козлы! Лена Петелина его жена, пусть и гражданская. Для кого-то она старший следователь, а для него любимая женщина. Просто так он не сдастся.

Зазвонил мобильный телефон, это была Астаховская. Людмила Владимировна рассказала Марату о просьбе Елены узнать все возможное об убийстве шилом в ухо. Она сообщила о судьбе Василия Горохова по кличке Шило и Максиме Ручкине, который в школьные годы воспитывался уголовником, а затем служил в полиции.

— Это все, что мы смогли узнать. Ты свяжешься с Еленой? — спросила Астаховская.

— Постараюсь.

Иван Майоров заинтересовался услышанным. Когда Валеев убрал телефон, он уточнил:

— Я правильно понял: Петелина ищет убийцу, который бьет шилом в ухо?

— Чего только не придумают наши оппоненты.

— В последней сводке есть аналогичное убийство старушки. Жертву обнаружили лежащей в подъезде. Сначала думали, сердечный приступ, потом разглядели кровотечение из уха.

— Ничего себе! Подозреваемый известен?

— В сводке про этот не сказано.

— Вот что, смотайся-ка на место убийства, узнай подробности. Как? Почему? За что? И позвони мне.

— Ты что, не полетишь в Крым?

— Какое там! Поеду к коллегам в Красногорск, в отдел, где служил сержант Максим Ручкин. Его воспитывал убийца по кличке Шило. Ручкин последний, кто близко общался с ним.

Валеев приободрился. Теперь ему есть чем заняться. Он понял, что Елена влипла во что-то серьезное. Это не любовное похождение. Помочь ей в расследовании — означает вернуть ее.

На посту дежурного в Красногорском отделе полиции восседал сорокалетний круглолицый майор. Как водится, дежурный был гораздо упитаннее сновавших туда-сюда других сотрудников полиции. Вряд ли за последний год ему удавалось застегнуть китель на все пуговицы. Да и не требовалось. Появится высокий начальник, фуражку — на голову, внимание — во взгляд, а замотанный вид только подчеркивает служебное усердие. Под рукой у дежурного находился пульт с кнопками и переключателями, несколько телефонов, а также вечно теплый чайник и большая кружка. Домашние бутерброды, надо полагать, хранились в тумбочке поверх жалоб граждан, приказов из Управления и розыскных листов.

Марат Валеев придал своему лицу максимально добродушный вид и показал майору удостоверение.

— Оперативник из Москвы, — прочел дежурный, и сразу к делу: — Зачем пожаловал, капитан Валеев?

Чего-чего, а терять время на пустые разговоры дежурные не любят. Если со всеми болтать, на чай и бутерброды времени не останется.

— У вас служил Максим Ручкин. Помнишь такого? — Валеев показал служебную фотографию Ручкина, распечатанную Головастиком.

— А-а, этот. Служил, но года три как его уволили.

— Что можешь о нем сказать?

— Исполнительный, но замкнутый и безбашенный. Порой срывался, пускал кулаки в ход. Иногда без этого не обойтись, сам понимаешь, с каким контингентом имеем дело. Но все надо делать с умом, без последствий.

— За что Ручкина уволили?

— Отмудохал одного типа при задержании. Того в реанимацию, а Ручкина, задним числом, по собственному желанию. Вроде как он уже и не наш сотрудник. Начальству такой геморрой не нужен, сам понимаешь.

Валеев понимал. Просчеты подчиненных — вина начальства. Поэтому и оформляли, где была такая возможность, увольнение проштрафившихся сотрудников непосредственно накануне срыва. Формально получалось, что преступления совершали не нынешние, а бывшие сотрудники полиции. А это уже другой раздел статистики.