— Марг поэтому решил, что вам угрожает опасность? — спросил Блак, поднимаясь из-за стола. Невозмутимо забрал у меня чашку и огрызок печенья, содержимое первой вылил в раковину, второе — схрумкал без всякой брезгливости. Поставил передо мной сполоснутую чашку, наполнил свежим чаем…

— Наверное, — очнулась я. — Он очень много всего говорил. Что Тамиана могли убрать, чтобы он не сдал заказчика, подчищая хвосты, и тогда я следующая. Что тот кого-то шантажировал, и этот кто-то мог подумать, что материалы шантажа у меня. Что меня тоже заказали… Скажите, Адриан, а у вас нет чего-нибудь покрепче?

— Есть, но вам я не дам. Не то чтобы мне жалко, но алкоголь обычно плохо сочетается с успокоительными.

— Вот она, старость, — хмыкнула в ответ и поднялась, чтобы достать пирог. — В кои-то веки хочется напиться, а нельзя — доктор не велит.

— По-моему, вам просто надо нормально выспаться, — задумчиво проговорил Блак, очень пристально наблюдая за моими действиями.

— Хорошая идея, думаю, именно этим я сейчас и займусь… Вы не наелись? Хотите пирог попробовать? Он горячий тоже ничего, — не выдержала я.

— С чего вы взяли? — Кажется, удивился он вполне искренне.

— Вы его таким взглядом провожаете, как будто декаду не ели.

Некромант в ответ как-то странно смущенно кашлянул и после долгой паузы, когда я уже вытряхнула плод своих трудов из формы на тарелку, проговорил:

— Да я так просто. Пахнет хорошо. А попробовать… Я бы не отказался, конечно, но уж потерплю. До завтра, — закончил со смешком.

— Кстати, о моем сне. Вы обещали что-то придумать насчет жилья. Наверное, было не до этого, но…

— Простите. Если честно, я вспомнил об этом только уже возле дома, — признался некромант. Помедлил, глядя на меня с сомнением, но все-таки продолжил: — Но одна мысль есть, не знаю уж, насколько хорошая. Вы можете остаться здесь. Места много, побеспокоить могут разве что кошки. А там, может, осмотритесь и сами с кем-то договоритесь…

— Спасибо, — растерялась я, но кокетничать не стала. — Я с удовольствием. У вас замечательные кошки, хотя третью я так и не видела ни разу, и комната очень уютная.

— Ну и отлично. — Он улыбнулся, и я опять отметила, насколько веселье преображает эту угрюмую физиономию в лучшую сторону. — Ключи я сегодня найду.

— Тогда по поводу оплаты. Я…

— Не выдумывайте, — оборвал он. — Я не нуждаюсь в деньгах, а покормить вас — невелики убытки. А если на вас порой будет находить вдохновение воспользоваться имеющимися продуктами, то я тем более не внакладе. — Он выразительно кивнул на заметно просевшую горку печенья.

— Спасибо. — Поколебавшись пару секунд, я не стала спорить. В конце концов, его дом — ему и решать. — Тогда не могли бы вы выделить мне подушку? Постельное я нашла, и одеяло там есть, а вот с ней…

— Пойдемте, конечно. Они есть, но в подвале, и вряд ли в хорошем состоянии, я не подумал. Надо у меня в комнате взять, их там как раз две. Прошу! — Шериф пропустил меня вперед: лестница была узковата, чтобы идти по ней вдвоем.

— Ну, разорять вашу спальню я постеснялась. Вот из тех, которые в гостино-о-ой!.. — взвизгнула я, когда ступенька вдруг с истошным воплем вывернулась из-под ноги, полоснув по ней когтями.

Сердце подскочило к горлу, когда мир вокруг кувыркнулся, я успела зажмуриться… и не упала. То есть упала, но не на лестницу — на идущего следом хозяина, а реакция у него оказалась отличной. Пару мгновений я приходила в чувство, осознавая, что свернутая на ступеньках шея отменяется, потом со смущением нашла себя в объятиях мужчины, крепко прижатой спиной к широкой груди. И если одна рука его держала меня Поперек талии, то вторая устроилась на груди самым неприличным образом.

— Спасибо, — выдавила я с трудом. — Она всегда так делает?

— Всегда. Не спрашивайте, как она выжила, — хмыкнул мужчина, не спеша меня отпускать.

— Пойдемте?.. — пробормотала я негромко, почему-то не делая попыток вывернуться из захвата.

Мгновение-другое — и Адриан все-таки поставил меня на ступеньку. Подчеркнуто аккуратно, словно какую-то драгоценную вазу, и ладони его скользнули по шелку халата.

— Она вас не ободрала?

— А? Да нет, ерунда. — Не оборачиваясь, я нервно оправила халат и преодолела оставшиеся ступеньки, крепко вцепившись в перила.

Подушку я получила у хозяина молча, стараясь на него не смотреть, и мне было плевать, насколько странно и нелепо это выглядит со стороны. Невнятно пробормотала что-то в ответ на пожелание мирных снов и поспешила спрятаться за запертой дверью гостевой спальни. Чувствовала себя при этом очень глупо и неловко, и радовало сейчас одно: что я не краснею от стыда. Потому что…

Да, я не юная девица, в моей жизни были мужчины, и отношения вне брака никогда не казались мне чем-то страшным и предосудительным. Больше того, я вообще не привыкла смущаться, и даже когда моя личная жизнь вдруг стала достоянием общественности, стыд был… другим. Злым, обиженным, со сжатыми кулаками и нервно стиснутыми зубами, а не с горящими щеками и колотящимся в горле сердцем, как сейчас.

С другой стороны, прежде в моей жизни и таких близких столкновений с малознакомыми мужчинами не случалось.

Это в первый момент некромант меня просто поймал, наверное, так, как получилось. А вот потом — уже обнимал и, пользуясь возможностью, невзначай приласкал, перед тем как отпустить. И, тесно прижатая к его телу, я очень отчетливо ощутила, что он совсем не против продолжить.

Но смутило меня не это.

Через тонкий шелк халата прикосновение больших горячих ладоней Блака ощущалось почти столь же остро, как могло бы вовсе без него, и прикосновение это, близость огромного сильного мужчины не оставили меня равнодушной.

Глубоко вздохнув, я в смешанных чувствах сменила халат на кружевную ночную сорочку. В свете последних впечатлений я толком не знала, ругать себя за любовь к красивому белью или, наоборот, отбросить смущение и порадоваться. Потому что халат мой почти ничего не скрывал, и если подумать, совсем не подходил для мирных посиделок на кухне с посторонним мужчиной, учитывая, какую реакцию мог вызвать. Правда, подумала я об этом только теперь. А все нижнее белье было и того хлеще. Ночнушка, например, могла называться одеждой только по привычке, потому что другого подходящего слова я не помнила. И, кажется, имелись все шансы узнать, как шериф к подобному относится.

Погасив свет, я забралась под тонкое одеяло, до сих пор чувствуя на коже твердость и жар мужских ладоней. Волнующие ощущения. Приятные. Соблазнительные.

Свернувшись калачиком, по-детски спрятала голову под подушку, пытаясь укрыться от…

А от чего, собственно? От того, насколько взволновала меня случайная близость этого медведя? От того, что он должен был подумать обо мне, обнаружив в этом провокационном халатике в собственной кухне? Или от того, что я согласилась остаться под его крышей и не хочу это менять даже после последнего открытия? Особенно после последнего открытия…