Он размахивал кольцом перед лицом Мэллори, как адвокат, предъявляющий судьям решающее вещественное доказательство. Но ведь это не выступление в суде и стоял он не перед судьями, а перед женщиной, которую любил. А Мэллори смотрела на него так, будто хотела сказать: «Не нужно недооценивать меня». И вдруг достала из-под водолазки маленькую цепочку, на конце которой висело кольцо из белого золота.

— Я тоже сохранила свое обручальное кольцо, Натан Дель Амико, но это ничего не значит. — Слезы сверкнули у нее в глазах, но она все же продолжала: — И раз уж ты заговорил о Венсе, знай — у нас с ним нет ничего общего. — Потом добавила, пожав плечами: — Ну, если ты еще не понял, что я манипулирую этим болваном, так это потому, что ты не слишком проницателен.

— Я теряю проницательность, когда речь идет о тебе.

— Я пользуюсь им. Тут нечем гордиться, но я его использую. У этого типа огромное состояние, и если можно сделать так, чтобы он отдавал часть средств на помощь обездоленным, я готова ходить с ним во все рестораны мира.

— Это довольно цинично, — заметил Натан.

Мэллори грустно усмехнулась:

— «Цинизм и наглость — опора бизнеса»: ваши слова, господин великий адвокат, не так ли?

Она достала из кармана пакет бумажных салфеток и вытерла глаза. Натан больше не решался подходить к ней — боялся, что снова оттолкнет. Молча приблизился к окну, открыл его и вдохнул свежий воздух. Тяжелые облака плыли теперь на север.

— Дождь почти кончился, — произнес он, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

— Мне наплевать на дождь! — отрезала она.

Натан повернулся к ней: щеки у нее впали, кожа стала бледной, почти прозрачной… Ему хотелось сказать, что она всегда была и будет на первом месте в его жизни, но он лишь произнес:

— Я все это знаю, Мэллори.

— Что знаешь?

— Все, о чем ты мне только что говорила. Счастье не сводится к материальному благополучию. Счастье в том, чтобы разделять радости и неприятности, делить крышу над головой и жизнь… Теперь я знаю.

Она беспомощно развела руками и смущенно улыбнулась, глядя на него уже снисходительнее. Когда он был таким, она всегда вспоминала маленького мальчика, перед которым не могла устоять. Хватит с нее, довольно упреков… Мэллори прижалась к его груди. «Я ведь знала, что после смерти Шона работа стала для него единственным прибежищем, куда он прятался в своем страдании. Я не должна винить его». И не винила, лишь сожалела, что они не сумели сплотиться в своем горе. Закрыла глаза и думала о том, что он еще не ушел, а она уже знает — через несколько часов почувствует горечь от его отсутствия.

Для биологов большая часть такого чувства, как любовь, сводится к взаимодействию молекул и химических соединений в мозге, — это оно вызывает желание и привязанность. Если так и есть на самом деле, то этот процесс происходил с Мэллори каждый раз, когда Натан был рядом. Пусть бы это мгновение длилось вечно… И все же она сделает невероятное усилие, чтобы оторваться от него. Пока еще не время.

— Тебе пора ехать, иначе пропустишь последний самолет. — И она отстранилась.

Натан стоял у порога, не решаясь уйти. Такси у дома, водитель ждет уже минут пять. Как объяснить ей, что, возможно, это их последняя встреча? Не повторится прощальная улыбка, не вернется миг, когда их тела соприкоснутся…

— Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты…

— Не говори ерунды, — перебила она его.

— Это не ерунда, Мэллори, представь, что…

— Говорю тебе — мы увидимся снова. Нат! Я тебе это обещаю.

Мэллори никогда не обманывала его, и он очень хотел верить ей, даже сегодня. Она поцеловала свою ладонь, потом нежно погладила его по щеке.

Натан уже садился в машину, но не выдержал и обернулся еще раз, чтобы посмотреть на Мэллори. Взглядом человека, который боится навсегда потерять ту, которую обожал. Прощальный крик души, которой повезло найти свою половинку…

Мэллори смотрела, как машина растворяется в прозрачном после дождя воздухе. Потом взяла в руку кольцо, висевшее на цепочке, изо всех сил сжала его и прочла про себя как заклинание:

Крепка, как смерть, любовь наша.

Большие волы бессильны потушить любовь,

И реки не запьют ее.

Если у меня появился ребенок, то тем самым я как бы говорю: я родился, познал жизнь и убедился, что она настолько хороша, что заслуживает повторения.

Милан Кундера

17 декабря

— Que hora es?[22]— спросила Бонни, протирая глаза, — она только что встала.

— Угадай!

Из Сан-Диего Натан вернулся шестичасовым рейсом и забрал дочь, крепко спавшую на диване в кабинете Гудрича. «Она поздно уснула, — объяснил доктор, — из-за грозы наш рейс задержали». Натан взял Бонни на руки, и они поехали в «Сан-Ремо». Спать он уложил ее в восемь утра, когда солнце уже поднялось.

Бонни недоверчиво посмотрела на кухонные часы.

— Уже три часа дня?

— Ну да, малышка. Ты долго спала.

— Я не малышка, — возразила девочка, зевая.

— Конечно, малышка! — Натан усадил ее на высокий табурет перед чашкой с ароматным шоколадом. — Ты моя малышка.

— Впервые в жизни так поздно встаю, — весело прощебетала Бонни и взяла рогалик, посыпанный кунжутом.

Натан с нежностью смотрел на дочь. Время, проведенное с ней, было для него утешением. Вчера она была веселой, сияющей, не как в предыдущие каникулы — тогда постоянно грустила. Последствия шока, вызванного разводом родителей, понемногу проходили: девочка поняла наконец, что развод не отдалил ее ни от отца, ни от матери.

Натан очень беспокоился за дочь: сумеет ли она выдержать новое испытание, самое трудное за всю ее еще недолгую жизнь? Существует ли способ подготовить ребенка к смерти одного из родителей? Он предпочел прогнать мрачные мысли и насладиться общением с Бонни.

— Мы можем пойти за новогодней елкой. — Натан подумал, что ребенку это доставит удовольствие.

— Конечно! И купим много всяких украшений: шары, звезды и… гирлянды, которые мигают в темноте.

— А потом зайдем в супермаркет, купим продукты и приготовим вкусный ужин.

— А мы сделаем черные тальятелле с чернилами каракатицы, папа?

Это было любимое блюдо Бонни с тех пор, как она совсем маленькой попробовала его в ресторане, куда они ходили втроем.

— Разумеется! И супердесерт. Хочешь, приготовим большой, вкусный десерт?

— Конечно! — Девочка запрыгала от радости.

— Чего бы ты хотела?