— Не смей на меня так смотреть! — огрызнулась магичка. Тон был гневный и злой, а вот по щекам вдруг потекли слезы. — И жалеть меня не смей, эмпатка доморощенная!

Она развернулась и взбежала по лестнице, едва не столкнувшись со спускающимся Вачовски, который практически поймал ее в объятия, придержал, несмотря на попытки магички

вырваться, и что-то спросил. Наблюдать за тем, чем завершится их разговор я не стала, повернулась и поспешила на двор.

Там уже вовсю рассаживали студентов по самоходным многоместным телегам. Их при университете было около восьми штук, временами нам поручали ремонт, под присмотром преподавателей, естественно. Эти две как раз и были плодом наших лабораторных работ. Первая телега представляла собой длинную конструкцию на двадцати колесах, выполненную из мореного черного дуба и некогда даже украшенную позолотой… ныне от позолоты мало что осталось, от черной краски в принципе тоже. На одном боку телеги было выжжено магическим огнем «Тут ремонтировал Андреас», ниже той же рукой «Василеа, я люблю тебя!». Парень был конечно запоминающийся — косая сажень в плечах, копна пшеничных волос и медово-карие теплые глаза, но еще более запоминающимся оказался в образе девицы, после того как дорвался до любимой и поцеловал проклятого принца Эвасэта. Причем девицей этот талийский парень оказался настолько привлекательной, что из университета его неведомо каким образом выкрали. Дело было еще на первом курсе, мы тогда Андреаса искали всем университетом, в смысле студенты-платники отдыхали, а стипендиаты каждый кустик в парке осматривали с крайней подозрительностью, но так ничего и не нашли. Андрэас в роскошном, но порвавшемся из-за вновь вернувшихся к нему широких плеч, платье вернулся через три дня, в смысле, когда проклятие закончилось, гордо прошел через весь университет, поднялся в кабинет к ректору и там разрыдался. Я бы ни в жизнь не узнала, но отрабатывая очередное наказание, как раз занималась тем, что натирала до блеска все коллекционное оружие магистра. Подозреваю, ректор искренне надеялся, что я когда-нибудь себе что-нибудь отрежу, голову к примеру, а потому свою коллекцию острейших клинков доверял исключительно мне, но не важно — факт в том, что рыдал Андреас горько и попеременно, заявляя о мировой несправедливости. Причем почему-то требовал непременно вернуть ему женский облик, по причине того, что: «Я же столько никогда мужиком никогда не заработаю!».

На это, искренне пытавшийся сочувствовать ректор, задал всего один вопрос:

«Кто?»

И Андреас скорбно вздохнув, сознался:

«Король».

После в кабинете воцарилась напряженная пауза, но длилась она недолго, и уже в следующий миг магистр Аттинур приказал: «Действовать будем быстро. Переодевайтесь в мужскую одежду, мчитесь во дворец и срочно требуйте вернуть вам сестру… как там вы себя обозвали?».

«Андрэа» — смутился Андреас.

«Очень оригинально, — язвительно заметил магистр. — И потребуйте деньги за честь вашей сестры. Максимальную сумму».

«Так у нас ничего не было, вы что, да я бы никогда не…» — начал было студент.

Но ректор оборвал его лаконичным:

«И кому кроме вас и короля это известно?»

«Ппонял, — сходу все понял Андрэас, подскакивая и бегом, придерживая юбку, помчавшись к двери».

«К слову, напомните его величеству, что студенты университета неприкосновенны, это сделает короля гораздо более сговорчивым, — крикнул ему вдогонку Аттинур».

Не знаю, чем дело закончилось, но с тех пор у Андрэаса завелись деньги, причем не малые, а вот эту вторую надпись на телеге, ту которая «Василеа, я люблю тебя!» он неоднократно пытался стереть, замазать, закрасить и даже сжечь, но она, сотворенная в порыве окрыляющей влюбленности стираться отказывалась. Теперь Андрэас учился на пятом, Эвасэт на третьем, а надпись грозилась остаться на телеге навечно, ее создателя это безумно злило. Правда не сегодня — сегодня никого из выпускников на дворе не было. Прислуги так же не наблюдалось, видимо потому что все были заняты присмотром за выпитыми накануне выпускниками. Первый и второй курсы находились на лекциях, четвертый здесь так же отсутствовал и я не знаю почему, так что в Горлумский лес отправляли только третьекурсников и удивительно что всех.

Впрочем, через минуту уже можно было ничему не удивляться.

— Радович, ваша группа номер семь, идете без сопровождения, — сообщил профессор Этрас, передавая мне защищенный от влаги свиток.

Я развернула. В свитке значилось, что я командир отряда группы номер семь. Помимо меня в группе были Тихомир, Славен, Верес, Никодим и… Вачовски. Итого шесть человек, ну если считать Владыку за человека. На нашу долю была выделена ровно половина леса. Половина, я не ошиблась. Более того, нам не выделили никакого сопровождения. Группы от первой по шестую возглавляли два аспиранта и четыре профессора, ну а мы… как всегда, впрочем. Ну и совсем маленький нюанс — выдвигалось почти сто человек, семь групп, и вопрос в том, чья была самой малочисленной был риторическим.

— А это у нас что? — раздалось за моим плечом.

И свиток у меня совершенно бесцеремонным образом отобрали. Хорошо что бумага защищенная, не порвалась, иначе сидеть бы мне потом карту отрисовывать по новой.

— Это, студент Вачовски, ваше практическое задание, — наставительно сообщил все еще стоящий рядом, и сверяющийся с картой профессор Этрас.

Заглянув в его карту, поняла, что он возглавляет первую группу в двенадцать человек, ну и размер его участка был ровно в шесть раз меньше нашего.

— Нехило так, — переводя взгляд с нашей карты на карту магистра Этраса, произнес стоящий за мной Владыка. А затем сделал предложение века: — Слушайте, профессор как вас там, может махнемся?

Профессор «Как вас там» медленно повернул голову, окинул Владыку мрачным взглядом, а следом одарил «Зеленухой». Это заклинание такое, Очень простое, но требующее максимальных энергетических затрат, поэтому нам, студентам, не доступное, а вот преподаватели пользовались им часто и с превеликим удовольствием. Они просто очень результат любили, в смысле студентов с огромными зелеными ушами. И они выросли, эти уши. Они были громадными, в половину Владыки, зелеными, лопухатыми… вот только кроме меня их никто не видел, потому что у Вачовски все осталось по-прежнему.

— Не понял, — собственно не понял профессор Этрас.

Я благоразумно отступила подальше, в ошарашенно ощупывающего свои громадные зеленые уши Владыку, полетело еще более усиленное заклинание.

В следующий миг у дракона уши увеличились вдвое, достигнув покрытой коркой снега и льда земли, от чего содрогнулись и подвернулись внизу, избегая соприкосновения с холодной поверхностью. Владыка стоял совершенно ошарашенный.

Но у Вачовски все осталось по-прежнему.

— Та-а-ак, — разъяренно произнес профессор Этрас, сворачивая карту, и запихивая ее в карман, чтобы после, подвернув рукава походной мантии, произнести: — Эграденус!