будильник. Катя вскочила с дивана, впопыхах смахнув книгу на пол. Та упала с глухим стуком и жалобным шелестом страниц – едва обретя читателя, вновь оказалась забытой.

Катя собралась быстро, отказавшись от завтрака. То ли от голода, то ли от недосыпа самочувствие было отвратительным. Пульсирующая боль в висках никак не унималась, а после встречи с тараторящей Дарьей лишь усилилась. На этот раз знаток криминальных новостей была возмущена городским транспортом и закрытием любимой пекарни, которая до сегодняшнего утра исправно снабжала ее печеньем и свежими булочками.

– Нужно во всем искать позитив, – поддержала Катя, решив прервать бесконечный поток мыслей коллеги. – Хочешь, напишу для тебя практическое пособие по курсу «Как выжить в рабочих условиях без печенья»?

– Очень мило с твоей стороны. Заодно и похудею!

– Вот видишь, от этого одни плюсы, – сказала Катя, не отрываясь от работы. Одновременно разговаривать и править текст оказалось сложно, поэтому она застряла на одной фразе и читала ее уже третий раз подряд.

– Отличный повод сесть на диету! – воскликнула Дарья и мечтательно разулыбалась, наверняка представляя себя в будущем, двадцать килограммов спустя.

Диета продлилась до обеда, то есть до тех пор, пока Дарья не вышла за порог редакции в мир, напичканный аппетитными витринами. А вернулась она уже с коробкой из кондитерской, выглядя как львица, притащившая в логово добычу. В коробке оказались заварные пирожные, способные соблазнить даже сытого человека.

В знак благодарности за поддержку Кате досталось одно пирожное, торжественно водруженное на кипу документов. В итоге на столе образовался арт-объект, который, окажись он в музее современного искусства, собрал бы множество восторженных отзывов. Катя хихикнула, представив в выставочном зале свой стол с кипой папок и бумаг, увенчанной пирожным на блюдечке. Пока она рисовала в воображении выставку, Дарья проедала свою мечту о стройности и с виду была вполне счастлива.

«У каждого свои слабости, – подумала Катя. – Одни не могут отказаться от сладкого, а другие – от своих фантазий. И как бы они ни стремились исправить это – сесть на диету или приструнить свое воображение – все оставалось по-прежнему. Чем сильнее привычки укореняются в жизни, тем сложнее их вывести. Они становятся жвачкой в волосах, пятном краски на одежде, ржавчиной на металле…»

Записав свои мысли в блокнот, Катя вытащила вложенные между страницами билеты. Они напоминали рекламные брошюрки и выглядели как отломанная клавиатура размером с октаву. Катя бегло провела пальцами по глянцевой поверхности, сыграв гамму, и вернула билеты на место. Затем пролистала исписанные страницы и вернулась к первой записи от Ника. С тех пор многое изменилось: голубые глаза превратились в карие, книжный персонаж стал другом, а загадок прибавилось. Она не могла увидеть Ника. Его единственным воплощением в реальности был корявый почерк. Вдруг это зацепка? Если и вправду почерк отражает характер человека, то Ник рассказал о себе многое…

«Нужно действовать», – решила Катя. Не давая шанса передумать, она окликнула Дарью. Наконец-то ее увлечение психологией пригодится! Дарья с энтузиазмом принялась изучать записи в блокноте, которые уже видела однажды. Конечно, она вспомнила, усмехнулась и не удержалась от комментария:

– Ты до сих пор расследуешь это?

Катя обиженно фыркнула. Эксперт тут же вернула себе серьезный вид. Поднесла блокнот поближе и сощурилась, затем покрутила его туда-сюда, словно буквы под разным углом меняли свой смысл. Наконец исследование закончилось. Дарья аккуратно положила блокнот перед собой и сказала:

– Пожалуй, почерк мужской. Что уже неплохо.

Тут эксперт не удержалась и хихикнула. Катя в ответ издала только многозначительный вздох. Дарье пришлось реабилитироваться.

– Пишет он быстро и отрывисто. Я бы такого человека назвала нервным и порой даже резким. Но он знает про свой дурной характер… поэтому старается контролировать. Видишь, какие узкие буквы? Наверняка что-то скрывает… Вот как. Сойдет?

– Да, спасибо! – Катя поспешно забрала блокнот, чтобы спрятать. Дарья и так знала лишнее.

– Ну, удачи… – хмыкнула коллега, но вопросов Кате задавать не стала. Все равно не ответит.

Кабинет снова погрузился в деловую атмосферу. Стучали клавиши, шумел принтер, пахло растворимым кофе – его требовалось много, чтобы не уснуть за работой. Сегодня благодаря кофе получилось дотянуть до вечера и бодро покинуть редакцию.

Катя спешила. Библиотека располагалась в десяти минутах езды от редакции, но погода нарушила все планы. Первые заморозки город всегда переживал с трудом: дороги предательски леденели, замедляя весь транспорт, который собирался в цепочки гудящих пробок. Не доехав одной остановки и прочно застряв на светофоре, Катя вышла из автобуса – пешком быстрее.

Несмотря на холод, в парке встретились несколько отчаянных гуляющих: милая парочка, обвязанная одним шарфом, компания из гогочущих ребят и старичок, кормящий голубей хлебными крошками из пакета. У здания библиотеки тоже толпились люди. Уличные зеваки были ей неинтересны; она прошла мимо толпы и заметила нагромождение книг. Катя любила книжные развалы и нередко сама копалась в изобилии ветхих изданий, разыскивая интересные экземпляры по дешевке. Но сейчас у нее не было времени. Она поднялась по ступенькам и с силой потянула на себя дверь, которая нехотя поддалась.

Сова сидела на своем обычном месте, в своем привычном виде. Может, потрепанная шаль тоже была ее самовыражением? Кто-то ест пирожные, кто-то разговаривает с вымышленными персонажами, а она – всего лишь кутается в шаль. Катя попыталась вспомнить, носила ли старушка свою шаль летом, но в этот момент Сова расплылась в радостном приветствии:

– Добрый вечер, Катюша! Зачастила ты к нам… По работе или по личному делу?

Катя улыбнулась в ответ. Мало кто называл ее так ласково. Стало приятно вновь ощутить себя не банальной Катей, не напыщенной Екатериной, а маленькой и милой Катюшей, как в детстве.

– К вам у меня исключительно личное дело!

Старушка растерянно захлопала седыми ресницами, и губы ее застыли буквой «о», изобразив немое удивление. Катя не стала выдерживать интригу и, покопавшись в сумке, достала два билета.

– Вот, – сказала она, протягивая один Сове, – я пишу статью о фестивале, а билета два. Составите мне компанию?

– Я? – изумилась старушка, как человек, которого уже давным-давно никто не приглашал не то что на концерт, но даже в гости. Она неуверенно взяла билет и, поправив очки, внимательно изучила полученные брошюрки, бубня себе под нос: – О, музыкальный фестиваль… Фортепиано… Чудесно-чудесно…

– Согласны? – спросила Катя в нетерпении. Ей хотелось рассказать о своих поисках, разговоре с Лизой Петровой и концерте, на котором она будет играть. Но Катя сдержалась. Вдруг старушка струсит и откажется идти? С людьми, перед которыми чувствуем себя виноватыми, мы всегда робеем.

Было заметно, что Сове неудобно принять такое приглашение.

– Может, ты сходишь с подругой? – наконец, библиотекарь нашла повод отказаться.

– Она не любит классическую музыку, – ответила Катя, почему-то вспомнив про Дарью. Они не были подругами, но ее образ пришелся кстати.

– Или, может, с другом? – не унималась Сова. Второй удар – и снова в точку!

Кате не хотелось признавать, что у нее нет ни подруги, ни парня. Проще оказалось представить, будто они есть. На роль друга подошел Ник:

– А он… в отъезде.

Старушка понимающе закивала. Теперь, после соблюдения формальностей, можно было соглашаться.

– Я очень люблю фортепиано, – начала Сова мечтательно, подхваченная волной ностальгии, – играла на нем сама и внучку водила на занятия в музыкальную школу. А дома она занималась на моем пианино…

– Чудесно! – воскликнула Катя. – Тогда вы обязательно оцените! Решайтесь, ну же! Концерт завтра, некогда сомневаться.

То ли слова Кати, то ли сила воспоминаний заставили старушку согласиться. Они договорились встретиться у консерватории и распрощались. После разговора Катя чувствовала себя намного лучше. Для полного счастья не хватало купить парочку достойных книг.

Пока она была в библиотеке, толпа на книжном развале поредела – остались всего четыре человека, которые сосредоточенно рылись в коробках. В одной из них, поверх сложенных стопкой книг, лежала кошка – белая от природы, но серая от уличной жизни. Она устроилась в коробке с детективами и дремала, свернувшись