— Руслан? — испуганное в трубке, истерическое, а я узнаю голос Тани. Да чтоб тебя. — Это ты?

— Я, — вздыхаю, но злости во мне меньше от этого не становится. — Чего тебе?

Какого черта она снова от меня хочет? Номер еще мой в каких-то закромах откопала.

— Прости, я отвлекаю, наверное. Но мне срочно нужно с тобой увидеться. Срочно!

Она паникует — это ощущается даже сквозь расстояние. Напряжение течет по невидимым проводам, и я устало прикрываю глаза. Вряд ли в любви мне решила признаться, значит… что это тогда значит?

— Я сейчас немного занят. Давай завтра?

— Нет, Рус, завтра может быть поздно, — категорически, а я мысленно матерюсь. — Через час тебя жду в кафе на Комсомольском. Это с Егором связано.

И отключается, не дожидаясь моего ответа, а я едва сдерживаюсь, чтобы не запустить телефоном в стену.

Руслан

Кира не спрашивает, кто звонил, хотя уверен — она слышала женский голос. Слишком близко я стоял, слишком громко вопила мне на ухо Таня.

Что там вообще произошло? Черт знает, но сердце не на месте. Клокочет где-то в горле, до удушья.

— Кира, нам обязательно нужно поговорить. Обо всем нужно, но сейчас я тороплюсь.

Не знаю, почему оправдываюсь. Не помню, чтобы вообще хоть когда-то перед кем-то отчитывался — родителей давно нет, брат не в счет, а женщины…

Егор прав: я никогда никого не любил. Влюблялся — да, хотел кого-то — непременно. Но любовь? Нет. И не то чтобы сухарь, и не потому, что не способен был найти достойную, просто… просто слишком много приходилось пахать, чтобы обеспечить Егору достойную жизнь. Чтобы его не забрала у меня опека, стремился дать ему хорошее образование, и прочее, прочее до бесконечности. Только любовной горячки и романтического бреда мне для полного счастья не хватало.

Потому во всех этих делах, связанных с любовью, ухаживаниями и всем вот этим у меня опыта не больше чем у пятнадцатилетнего пацана, который пускает слюни на самую красивую девочку в классе.

— Думаешь, нужно? — спрашивает Кира, отвлекая от странных мыслей, что роятся в голове. Подхватывает свою сумку, крепко цепляется в ее мягкий бок тонкими пальцами, а я киваю.

— Обязательно нужно.

Она кивает и идет к выходу, а я машинально осматриваю палату и спешу следом.

Некоторые время тратим на разные формальности, а я вызываю такси. Гулять больше нет времени, а до общаги далековато. Можно, конечно, оставить Киру одну — не маленькая, доберется, но во мне откуда-то взялось слишком много джентльменства. Хотя, скорее всего, пользуюсь всеми возможностями, чтобы побыть рядом с Кирой еще немного.

Но когда приезжает такси, я намеренно сажусь вперед, рядом с водителем, потому что не хочу провоцировать себя же самого на всякие глупости. В башке пульсирует куча самых разных мыслей, а грудь теснят нехорошие предчувствия. Егор, чтоб у него уже мозги наконец-то на место встали.

— Дай мне свой номер телефона, — прошу, когда машина останавливается у общежитий, а Кира почти что выскользнула на улицу. — Я освобожусь, наберу тебя. Поговорим.

— Я буду к экзамену готовиться, — предпринимает робкую попытку сопротивления, но я повторяю свою просьбу.

И она сдается: вводит свой номер на экране моего мобильного, и я всеми силами стараюсь не показать, как сильно меня это радует. Еще будет возможность смутить Киру, просто нужно немного подождать. И остаться наедине.

— Я позвоню через пару часиков, встретимся. А ты, пожалуйста, отдохни. Авария, потом этот приступ… я испугался.

— Правда? — Неужели в голосе радость? Или мне слишком сильно хочется ее там слышать?

— Правда, — усмехаюсь, и Кира все-таки сбегает.

От меня ли? Или от себя самой?

Я не даю таксисту тронуться с места, пока Кира не исчезает из поля зрения. И даже спустя минуту мне кажется, что все еще вижу ее. Черт, вот такого я от себя точно не ожидал, правда. Совсем умом тронулся.

Все-таки время поджимает, потому называю адрес, и машина трогается, наращивая скорость. Я не знаю, что снова сотворил Егор, но Таня была так взволнована, так сильно паниковала. Не к добру это, точно говорю.

Таню замечаю сразу. Она ждет меня почему-то на улице перед кафе, нервно топчется на месте, озираясь по сторонам. У нее слишком взволнованный вид, и это делает мое настроение еще хуже. Таня — настоящая красавица, и я знаю ее столько лет, что считай членом семьи стала. Но такой напуганной и бледной не видел ее никогда.

— Рус! — бросается ко мне, хватает за руку, а пальцы ледяные. Глаза огромные и сухие, веки воспаленные, припухшие. Плакала, что ли?

— Эй, Тань, что с тобой?

Она еще сильнее хватается за меня, будто бы вот-вот упадет, а я чувствую себя участником какого-то шоу, где все орут и истерят, повышая градус драмы.

— Пойдем внутрь, — предлагаю, и она послушно плетется следом, цокая каблуками по гранитной плитке.

Со стороны мы, наверное, похожи на влюбленную парочку, пришедшую на свидание, и я все-таки отцепляю от своего предплечья Танины пальцы. Не хватало мне еще слухов разных. Ведь никогда не угадаешь, чьи глаза следят за тобой исподтишка.

Занимаем места за самым дальним столиком — по соседству никого и можно спокойно поговорить. Таня заказывает бокал вина, выпивает его залпом, а я жду, когда она разродится причиной нашей незапланированной встречи. Лениво помешиваю кофе в чашке, хотя нервы раскалены добела.

— Тань, у меня совсем нет времени ждать, когда ты напьешься в хлам.

— Прости, я нервничаю очень, — выдыхает и складывает руки на столе. Смотрит на свои пальцы, тяжело дышит, что-то бормоча себе под нос.

— Я сейчас тоже начну нервничать. И лучше бы ты поторопилась, потому что я не очень хорош в гневе. Цвет лица портится.

Таня все-таки собирается с мыслями и выдает на одной противной визгливой ноте:

— Ты же обещал с ним поговорить, повлиять как-то, но ничего не помогает.

Тяжело вздыхаю, понимая, что дико устал от всей этой кутерьмы.

— Мне убить его, что ли? Я поговорил, разругался в пух и прах, пару раз по морде съездил. Даже с работы уволил. Что еще ты мне предлагаешь сделать? Скинуть его со скалы?

Я действительно не знаю, чем еще могу помочь.

— Может быть, ты уж как-то сама разрулишь этот вопрос? Твой бывший все-таки. Мне он всего лишь брат, я не обязан ему сопли вытирать до пенсии и следить, в кого он там влюбленный.

Таня скисает, растирает что-то невидимое в ладонях, а от выпитого вина щеки наливаются румянцем.

— Да, прости, Рус, пожалуйста, — жалобно смотрит мне в глазах, и весь этот цирк мне все меньше и меньше нравится. — Я совсем уже с ума сошла с этими волнениями. Довел меня Егор, честное слово, довел.