как-то очень странно предложил Кай, сделав особый упор на фразе «не хотите».

— У Курочки много уроков, — ответил за меня Винсент.

Я не понимаю, они сейчас соревнуются друг с другом, кто более дурацкое прозвище своей девушке придумает? Винни тут победил без вариантов, потому что Ушки — это мило. А вот Курочка! Придушила бы.

— Ты же вроде говорил, что мне нужно отдыхать, — возмутилась я, тем более Шайло стояла со сцепленными у груди руками и явно умоляла не оставлять её с принцем наедине.

— Можно подумать, ты устала. Вот я устал. Подкидывал одну не умеющую летать курочку.

Он сейчас договорится. Я заберу Шайло и мы пойдем в кафе одни, а эти два альфа-самца пусть дальше упражняются в остроумии.

— Ну тогда не будем вас задерживать, отдыхайте. Елена, жду тебя на вечере. Ты же сыграешь для нас?

— Конечно, Кай, — снова лёгкая неловкость, Винсента так и не позвали. Но он и сам не горел желанием при дворе показываться. Но обиженным вроде не был, по крайней мере виду не подавал.

— Встречи завтра. Ушки, ты там собралась?

— Не называй меня ушки!.. Собралась.

Подругу и принца буквально ветром сдуло из балетного класса. И я лопатками чувствовала на себе суровый взгляд своего парня.

— Ты там только не целуйся ни с кем на званом ужине.

Ой всё. Вот так и знала, что иголки свои покажет.

— Тогда утоли мой голод, Вестерхольт, сделай так чтобы у меня губы болели, и одна лишь мысль о поцелуях повергала меня в ужас и трепет.

По мне театральный факультет плачет. Но балетный класс действительно располагал, все эти станки, зеркала, легкое эхо. Хотелось продолжать танцевать и манерничать. Винсент в очередной раз осмотрелся, словно не репетировал тут со мной каждый день. Он задумчиво прикусил свой пирсинг, а затем одарил меня весьма шкодливым взглядом и спросил:

— Потанцуем?

С готовностью протянула Винсенту руку.

Шайло ушла, и никто не будет делать мне замечаний. Так почему нет. Безумно хочу потанцевать с ним без лишних свидетелей и комментариев. Мы кружились без музыки. Вернее, музыка была, но у нас в головах и мыслях. И, судя по всему, одинаковая, раз мы двигались в унисон. Вини вёл, настойчиво, но осторожно. Как всё в наших  непростых отношениях. И прямо сейчас я подчинялась и больше не спорила. Не открывала документы Якоба Мозера, не брала в руки свой старый блокнот с песнями, не задавала провокационных вопросов. Я бесконечно доверяла своему парню, и была счастлива. Как сегодня прыгая в его объятья, я знала, что он обязательно поймает.

Что-то менялось в нашем танце, Винни теснил меня в самый дальний угол, а его дыхание становилось всё тяжелее, прикосновение жарче. Под конец рывком поднял и усадил на станок. От этого всего я сходила с ума, от ладоней на моих бедрах, от жаркого дыхания и шепота на хангрийском. Дразнится, говорит мне что-то настолько безумное и боится, что я пойму, но не говорить не может. Привычным жестом зарываюсь в его волосах, смотрю с вызовом в его глаза и гадаю: поцелует или нет? Страшно. Будет ли новый прыжок с высоты, серёжку-то он не снял, и я дрожу в предвкушении. Если он вдруг даст заднюю, клянусь, я всё тут подожгу, и каждое зеркало взорвётся от моего крика.

Глава 13.3

Холодный металл коснулся моей разгоряченной шеи. Винсент медленно целовал меня, убирал мешающие волосы. В какой-то момент мне стало так хорошо, что я не заметила, как обхватила своего парня ногами и прижималась к нему с такой силой, что с трудом дышала. Не хватало воздуха, не хватало Винса. Хочу больше. Хочу поцелуй. Хочу выйти в финал. Хочу Винсента Вестерхольта прямо здесь и сейчас.

— Мне всегда было интересно... — задыхаясь спросила я, борясь со сладким томлением внизу живота.

— М? — разлилась вибрация по моей шее.

— Каково целоваться... С... Этой ш-ш-штукой?

— Нет, курочка. Наш поцелуй будет другим, не здесь и не так, потерпи ещё немного, — он провёл кончиком языка по моей коже, и я рухнула в настоящее мурашечное ущелье.

Вот только вернулась из него слишком быстро. Вскрикнула от боли, когда Винс крепко меня обнял.

Он тут же отстранился и встревоженно посмотрел на меня.

— Ауч! Мои рёбра! Мышцы после тренировать разболелись. Полегче, — хныкала я. Как все не вовремя-то.

— Так рёбра или мышцы? Определись. Не должно так болеть. Покажи.

— Но у меня болит! Что тебе показать? — поднывала я и поглаживала себе бока.

— Разденься и покажи, что там с твоими рёбрами, — приказывал Винс.

— Шутишь? Купальник сниму, и голая тут буду сидеть. А если войдёт кто?

Не говоря ни слова, Вестерхольт стянул с себя футболку и передал мне. Засмотрелась на его крепкие плечи. Мне кажется, или он чутка подкачаться успел? Тренировки у Шайло творят чудеса. Вон как возмужал мой Винни.

— Приспусти лямки и надень футболку, — поторапливал меня Винс, потому что я крутила головой от зеркала к зеркалу, разглядывая своего парня во всех ракурсах. Спина тоже ничего.— Нана!

Сделала, как он велел, осторожно вытащила руки из лямок, прикрываясь тканью, а потом быстро натянула футболку, лишь бы ничего нигде не сползло и не обнажилось. Винни снисходительно ухмыльнулся. Даже ради приличия глаза не закрыл, а всё это время смотрел на меня.

— Странная ты, курочка. То в тиски меня зажимаешь своими ножками, то смущаешься.

— Тут зеркала. Слишком много глаз, — буркнула я, натягивая себе футболку Винса на задницу.

И как я его совращать собралась, если мысль раздеться в его присутствии повергает меня в панику. В Клостер-ам-Зее я была смелее. Куда всё делось?

Он осторожно выправил мои волосы из горловины, и каждое его прикосновение вновь толкало меня в то самое ущелье.

— Показывай! — напомнил он.

Только мои руки совсем не слушались, и Винни начал медленно задирать мне футболку сам. Зажмурилась, когда он добрался до пульсирующего места и прицыкнул.— Почему не сказала, что тебе было больно на тренировке? Тут следы от синяков. Видимо, когда ловил тебя, оставил их.— Да я как-то не почувствовала ничего. Мне нравилось, как ты меня держишь, ай!В этот раз было не больно, а неожиданно, Винни коснулся моего ушиба своей прохладной серёжкой, а затем поцеловал. Его руки гладили меня под одеждой, и отражения в зеркалах показывали весьма будоражащую картину. С каждым движением, с каждым поцелуем он был