Дитер, очевидно, не мог получить сатисфакцию, но вдруг его старый враг, а теперь союзник – Фридрих – предложил свою армию. Дитер воспрянул духом. Он пообещал своим смущенным противникам, членам гильдии, что если они поддержат его, то им больше не придется терпеть несправедливость со стороны церковников. Духовенство больше не будет пользоваться привилегиями и не станет взимать налоги – а это именно то, чего члены гильдии требовали на протяжении многих лет. Городской совет, пребывавший до этого в таком же безвыходном положении, как ослепленный фарами олень, стал на сторону Дитера; руководил им новый советник принца, антиклерикал Конрад Гумери, спонсор Гутенберга и, вполне вероятно, совладелец его книгопечатного цеха в Гутенбергхофе.

Напряжение снова возросло. В феврале 1462 года папа приказал всем местным прелатам империи провозгласить анафему Дитеру, то самое проклятие колокола, книги и свечи, с помощью которого «мы отлучаем его от драгоценного тела и крови Господа… Мы объявляем его проклятым до тех пор, пока он не покается и не понесет наказание». С каждой кафедры звучали эти страшные слова. Но только не в Майнце.

И тут на сцене появились книгопечатники. В августе того же года Фуст и Шёффер издали императорское осуждение Дитера, а затем – документ о снятии его с должности Пием и назначении на это место Адольфа. В ответ на это Дитер и Гумери, возможно, при содействии Гутенберга, опубликовали манифест, в котором предлагали решить спор посредством третейского суда (по-видимому, предложение не было принято). Затем со стороны как Адольфа, так и Дитера последовали другие публикации. Обе команды книгопечатников, вероятно, решили не выступать в роли партизан в этой пропагандистской войне, а действовать исключительно в коммерческих интересах, соревнуясь только друг с другом, чтобы можно было без предубеждений принимать заказы.

В июне 1462 года князь-избиратель Фридрих, союзник Дитера, направил свои войска на Майнц. Адольф встретил его в Секенгейме, недалеко от Шветцингена, и потерпел поражение. В Майнце Дитер стал народным любимцем. Жители города готовились к войне – правда, они мало что могли сделать, так как городская казна, как всегда, была пустой. Когда Фридрих предложил им две сотни конных наемников, бургомистры развели руками, сказали, что им нечем платить, и отклонили предложение. Дитер был изумлен их непредусмотрительностью: «Вы говорите, что вы на моей стороне, но ничего не делаете!» Война приближалась, а они беспокоились о своих счетах.

За городскими стенами собрались сторонники Адольфа: тысяча всадников, 2 тысячи пеших солдат и 400 швейцарских наемников. Бароны-разбойники с дурной славой, такие как Людвиг фон Фельденц по прозвищу Черный Герцог и Альбиг фон Зульц, спорили о том, как разделить добычу – вино, зерно, оружие, украшения, деньги, предметы домашнего обихода. Военачальникам низшего ранга обещали по 5 тысяч гульденов каждому. Тот, кто первым войдет в город, должен был получить тысячу гульденов и дом в городе. Эти люди явно не делали чести папе, чье решение они якобы поддерживали.

Майнц охвачен страхом. Князь-избиратель Фридрих, предупрежденный о предстоящем нападении, сбежал. Некоторые члены гильдии, желавшие увидеть свержение патрициев и главных церковников, спланировали предательство. Рабочий Хайнц и рыбак по имени Дуде якобы подкупили караульных, чтобы те оставили незапертыми ворота в юго-западной части города – отдаленном месте, скрытом за садами и виноградниками.

Нападение произошло 28 октября перед рассветом. При свете факелов пешие солдаты окружили городские стены в поисках слабого места. Возле ворот Гаутор, недалеко от того места, где в восточной части города вздымались стены церкви Святого Иакова, солдаты приставили к стене передвижные складные лестницы (одну из них сегодня можно увидеть в городском музее) и наводнили тенистые сады. Когда колокол церкви Святого Квинтина забил тревогу, мужчины облачились в латы и побежали к стенам, ворота Гаутор были открыты и войска Адольфа заполонили город, продвигаясь по Гауштрассе с криками: «Убить еретиков!» Три сотни жителей города расположились в центре за флагом и двумя пушками. Дитер сбежал в другом направлении, пересек городские стены и Рейн, пообещав подкрепление, которое так и не прибыло. Днем боевые действия велись по всему городу, где небольшие группы – одной из которых руководил младший брат Фуста Якоб – сражались на боковых улицах. К наступлению ночи 400 жителей города, включая Якоба, были мертвы, а люди Адольфа начали грабить большие каменные и деревянные дома патрициев, церковников и евреев. На следующий день по пепелищу и трупам в город въехал Адольф фон Нассау, для того чтобы заявить о своем праве на должность архиепископа. Всем жителям города приказали прийти на рыночную площадь рядом с собором, где следующим утром, 30 октября, собралось 800 человек, чтобы принести клятву верности своему повелителю. Они были окружены войсками: швейцарцами с заряженными арбалетами и немцами с мечами и копьями. По словам летописца, жители города были загнаны, словно овцы, – такие же беспомощные. Адольф обратился к ним: за неповиновение перед папой и императором он должен убить их, но проявит милосердие и всего лишь оштрафует их, а затем вышлет из города. Их направили по улице Гауштрассе к воротам Гаутор, через которые двумя днями ранее вторглись захватчики.

Времени на то, чтобы собрать вещи, не было. Каждый, кто мог оказать сопротивление и претендовать на высокое звание, был изгнан вместе со своей семьей и прошел между шеренгами солдат, покрывавших их бранью. У ворот жителей города построили по парам, писцы зафиксировали на бумаге все имена, и после уплаты штрафа в полгульдена им разрешали пройти. Среди них, скорее всего, был и Гутенберг, которого знавшие его сторонники Адольфа должны были подозревать в дружбе с секретарем Дитера, Гумери.

Адольф забрал все: деньги из городской казны (не очень много), ткани, произведения искусства, мебель, одежду. Каждый военачальник получил обещанные 5 тысяч гульденов, каждый конный воин – 15 гульденов, каждый пеший солдат – семь с половиной. Все долги города были списаны. Позже общие потери города оценили в 2 миллиона гульденов, что в 10 тысяч раз больше той суммы, которую сэкономили бургомистры, отказавшись платить наемникам. На ближайшие полгода Майнц стал городом-призраком.

Некоторые изгнанники, перезимовав в ближайших деревнях и поместьях, получили разрешение вернуться. Остальные же, около 400 человек, должны были поклясться, что никогда в жизни не подойдут к городу ближе чем на километр (в действительности, поскольку тогда еще не было километров, использовался немецкий термин Meile (от лат. mille passus – тысяча шагов, то есть не уставная миля, а ближе к километру). Через год Адольф, получив одобрение императора, провозгласил новый закон, запрещавший избирателям и принцам собираться без императорского разрешения. Так был положен конец движению концилиаристов и его смутным предзнаменованиям демократии. Традиционная власть возвращалась, гильдии распускались. Во время пышной церемонии во Франкфурте Дитер отрекся от титула и в обмен на достойную компенсацию передал свой избирательский меч папскому легату. В Майнце Фуст и Шёффер снова занимались своим делом, счастливо работая на папу: в 1463 году они опубликовали папскую буллу против «жалких неверных турок».