И ничего. Никто на них не наступал, кроша лапами обломкикамней, – лишь по склону долины уверенно двигалась тень чудовища. Одна,без хозяина.

– Огонь, огонь, сучьи дети!!!

Кони бились и кричали, как кричать умеют только они – совсемкак ревущие навзрыд дети. Морды их были в пене, глаза вылезали из орбит, ониоступались, едва не падали, и трое матросов с превеликим трудом сдерживалинасмерть перепуганных животных.

Значит, это нечисть. И против нее топор Дорана бессилен.Остается только шаур…

Рядом со Сварогом что-то коротко вжикнуло – то разрядиларбалет Борн. Стрела с серебряным наконечником пролетела в уарде от головычудовища. Штурман выругался и принялся спешно перезаряжать оружие.

Самое удивительное, что чудище на неуклюжих трехпалых лапахпо грудам наваленных камней двигалось как по асфальту – ровно, быстроприближаясь к отряду. И это было самое жуткое.

Вперед выступил Блай. Поднял руку и резко опустил. В воздухемелькнула серебристая искорка. Мелькнула – и погасла, коснувшись груди твари. Ивдруг в том месте на теле, куда угодила звездочка из боцманского мешочка, оченьпохожая на те, которыми был заряжен шаур, вспыхнул тоненький форс очень яркогофиолетового пламени, бьющий из недр нечисти. Тварь покачнулась. Тварь издалаоглушительный вой, от которого задрожали склоны долины. А Блай уже замахивалсявторой звездочкой.

Слева от Сварога опять вжикнуло – на этот раз Борн непромахнулся, и из тела нечисти ударил второй огненный язык. Однако чудовища этоне остановило.

Крылья бестии яростно затрепыхались, заколотили по бокам,она подняла хобот – и в воздух неожиданно поднялся небольшой смерч, состоящийиз десятков булыжников. Закрутился на месте, рванулся в сторону людей. До негооставалось сорок уардов, тридцать, двадцать… Долина наполнилась ревом игрохотом камнепада. Блай бросился обратно, к друзьям.

Сварог наконец выудил шаур и, не прицеливаясь, до боли сжавзубы, дал очередь. Серебряные звездочки веером метнулись к чудовищу, некоторыепропали втуне, завязнув в надвигающемся смерче, но большая часть все жедостигла цели – на животе твари вспыхнула целая россыпь ярких огней.

Тварь покачнулась, огласив окрестности хриплым клекотом;вместе с ней споткнулся и смерч, смялся внутрь себя, осыпался бесполезнойгрудой скальных обломков.

Блай и Борн стреляли без остановки, Сварог от них неотставал – серебро делало свое дело: вскоре чудище превратилось в ходячийфакел. Фиолетовое пламя било из десятков, сотен ран на его теле, радужные глазапотухли, стали мутными, серыми, но оно продолжало упрямо идти вперед. Живучая,зар-раза… Но хоть каменных торнадо больше не последовало – видимо, не до тогобыло зверюге.

Сварог не отпускал кнопку шаура, палец уже онемел, онполивал бестию серебром, как из шланга, плавно водя шаур справа налево, слеванаправо. Борн выпускал стрелу за стрелой – и когда только успевал самострелперезарядить? Боцман Блай израсходовал весь свой запас метательных звездочек ив азарте принялся швыряться в бестию камнями.

Справа дробно грянула пулеметная очередь – в бой вступилкапитан Зо. Пули с визгом рикошетили от каменных склонов, насквозь прошиваличудовище.

– Патроны береги, капитан! – крикнул Борн. –Это ж нечисть! Серебром справимся!

Очередь оборвалась.

И действительно – справились.

На очередном шаге объятая пламенем бестия пошатнулась,забила крыльями, пытаясь удержать равновесие, не удержала и с шумом завалилисьнабок. Некоторое время лапы еще беспорядочно сучили в воздухе, метался хобот,но спустя несколько мгновений она затихла. И в ту же секунду погас огонь,оставив на камнях лишь кучу дымящегося пепла.

Стрельбу прекратили не сразу – лишь когда убедились, что тварьдействительно подохла. Переглянулись.

Тишина обрушилась на них как лавина, ватными тампонамизаткнула уши.

– Ф-фу, – выдохнул Блай и утер пот со лба,размазывая грязь. Голос его прозвучал чертовски громко после недавнейканонады. – Ну и дела… Все звездочки ухайдокал на эту птичку. А как онакамнями швыряется, а?..

Борн витиевато выругался и мрачно добавил:

– И у меня стрелы на исходе. А ведь еще биться…

– Кто это был? – спросил Сварог и закашлялся – вгорле было сухо, как с великого бодуна, даже курить не хотелось.

Капитан пожал плечами и принялся старательно запаковыватьеще дымящийся пулемет.

– Кто ж ее разберет. Много чего, оказывается, осталосьв Ямурлаке с прошлых времен…

Он один оставался невозмутимым.

Вдалеке всхрапывали и позванивали сбруей кони – испугоставлял их не сразу.

– Возвращаемся, – сказал Зо. – Ну ее к бесам,эту дорогу. Обойдем стороной. Вдруг за поворотом ее дружок прячется.

– Думаете, на нас ловушка? – спросил Блай.

Капитан секунду подумал, потом покачал головой.

– Сомневаюсь. Косточки-то здесь давно лежат… Ну все.Пошумели, побаловались, размялись – и хватит. По коням. Нам уже недалеко.

Ночевали в какой-то заброшенной избушке, относительно целой– только окна выбиты в незапамятные времена да часть черепичной крыши рухнулавнутрь.

Поначалу Сварог долго ворочался, сна не было ни в одномглазу.

Вокруг раздавались переливчатый храп и сонное покрехтываниеугомонившихся матросов, а он все лежал, глядел в потолок и уснуть не мог. Мозгпереполняли картины всех сегодняшних катавасий. Так оттикал в бесконечностьчас.

Ну не овец же считать, в самом-то деле! Надо подумать очем-нибудь отвлеченном, глядишь и сморит. И о чем вы желаете подумать, господинграф? Об императрице помечтать? Или о Меони? Или повспоминать оставленнуюЗемлю? Не хотите почему-то…

А вот, кстати, господин граф, почему это на Таларе все другдруга называют на «вы»? «Барон, вы не правы», «Граф, вы свинья», «Вы, маркиз, ивы, маркиза, – а не пошли бы вы оба на…»

Вежливый мир, вежливые люди. Даже на хер – и то на «вы»посылают. Хотя явно удобнее на «ты». Неужели не догадываются?

Вот и встает вопрос: откуда они этого понабрались – стольподчеркнутой обходительности в обращении? Ведь если разобраться, мы,неунывающие таларцы, живем задолго до Римской империи. В глубоком-глубокомпрошлом…

Сварога всегда удивляло, почему некоторые факты и сведения,не самые важные, нужные или сенсационные, крепко-накрепко прилипали к клейкойстороне его памяти. Причем после единственного с ними ознакомления. Тогда какдругие, гораздо более полезные для жизни, усвоенные неоднократным повторением,куда-то без вести пропадали или так глубоко ложились на дно, что поднимать ихзамучаешься. И получалось, что разбуди его посреди ночи и спроси, каков размахкрыльев альбатроса, он без заминки выдаст – до четырех с половиной метров. Хотяэту ерунду слышал всего лишь раз в телепрограмме «В мире животных». А вот когдасостоялся переход Суворова через Альпы, каковой вопрос он старательно заучивалпо курсу военной истории, – если и вспомнит, то после продолжительногораздумья.