2

Австралия никогда не была для нас землей обетованной.

В те сравнительно недавние, но уже окончательно ставшие прошлым времена, когда ошалевшие от свободы граждане ринулись обивать пороги посольств и консульств, мы с коллегами за рюмкой коньяка любили обсуждать реальные и фантастические возможности эмиграции. Все сходились на том, что Франция, Германия, Англия и США вряд ли распахнут объятия беженцам из бывшей Советской России. По крайней мере теперь у них нет для этого прежних, политических оснований. Те, кому не по нраву пришлась нынешняя демократия, могут найти приют скорее в Северной Корее или на Кубе. Но там приличному человеку делать нечего.

Реально выехать можно было в Израиль, но для этого нужно родиться евреем или как минимум жениться на еврейке. Все знакомые еврейки были тут же, за коньяком, подвергнуты анализу на предмет пригодности к браку и все забракованы: годные давно вышли замуж, а те, что остались: нет, конечно, если бы пришлось выбирать между ГУЛАГом и женитьбой, тогда другое дело, а так: овчинка выделки не стоит!

Стало быть, нам, бедным гоям, оставались две приличные и притом малонаселенные, а потому гостеприимные страны: Канада и Австралия. Из этих двух с большим отрывом в наших неофициальных рейтингах лидировала Канада. И климат там схож с нашим, российским, и даже березки, если верить старым советским песням, точно такие же, как у нас, и родина хоккея к тому же, и США под боком: кто-то не поленился принести из дома атлас по экономической географии и по карте с масштабом 1: 12 000 000 (в 1 см 120 км) мы линейкой вымеряли расстояния.

— От Торонто по прямой до Нью-Йорка всего четыре с половиной сантиметра! — кричал один. — Это получается: получается 540 км всего! На уикенд можно сгонять в Большое Яблоко, представляете?

Мы представляли.

— А от Монреаля до Бостона и вовсе три с половиной, — поддерживал другой. — Это получается 420 км.

— А сколько это в милях?

— Зачем тебе в милях?

— Что значит — зачем?

— В Канаде считают километрами.

— Ну-у?

— А вместо долларов у них там канадские рубли:

— Да пошел ты!

Рублям, конечно, никто не верил, но то, что расстояния измеряются в километрах, как у нас, согревало, и холодные безлюдные просторы Канады уже не казались такими холодными и безлюдными. Мы были моложе тогда и готовы были служить новой родине на любом поприще. Пусть в адвокаты и даже в полицию нас без знания языка сразу не возьмут, мы ведь и руками работать можем: у каждого за плечами школа студенческих стройотрядов и многочисленных халтур, нас только кликни — живо построим ихний канадский БАМ:

Но — не кликнули. И никто из тогдашних мечтателей никуда не уехал. И теперь вряд ли уже уедет. Какие-то иные начались у нас времена, и уже не так манят голубые заморские дали, скоростные хайвеи, зеленые и красные (канадские) доллары. И выученные впрок языки (английский и французский — в расчете на франкофонную провинцию Квебек) используются изредка в разговоре со случайно занесенными ветром иностранцами или если «повезет» с командировкой по обмену опытом в бывшую французскую колонию Кот-д'Ивуар:

Австралия же не котировалась даже и в те подбитые ветром странствий времена. И далеко, и жарко, и вообще непонятно, что там делать простому советскому человеку: то ли кенгуру пасти, то ли на ядовитых змей и крокодилов охотиться. Именно этим, кстати, и занимается мой школьный друг Боря Кукушкин. Еще при Горбачеве он окончил географический факультет МГУ, уехал сперва куда-то в Южную Африку, оттуда незаметно перебрался в Новую Зеландию, а потом уже прочно обосновался в Австралии. Женился на местной жительнице, хозяйке небольшого зоопарка — и с тех самых пор они на паре огромных джипов разъезжают по всей Австралии и всюду отлавливают змей, ящериц, утконосов, аллигаторов и прочую экзотическую живность. И еще снимают об этом фильмы — не просто балуются видеокамерой, а вполне профессионально снимают, и есть у них собственная программа на телевидении, которая так и называется — «Приключения змеелова». И даже наши эту программу закупили и показывают каждое воскресенье вместо старого доброго «Клуба кинопутешествий». Я сам ее стараюсь не пропускать — не столько ради аллигаторов и змей, которых ужасно боюсь, это у меня врожденное, сколько ради возможности полюбоваться пухлой Борькиной физиономией, послушать его до сих пор грамотную, но какую-то уже не совсем нашу, с явным австралийским акцентом, русскую речь.

Он меня приглашал не раз к себе в гости, в Австралию, обещал показать страну так, как ни одному туристу ее не показывают, но я не ехал: в Борьке, как ни в ком другом, силен дух прежнего мальчишества, и если уж он вытащит меня в тамошнюю пустыню, то непременно заставит барахтаться в грязи с аллигаторами и хватать змей за хвост, как это постоянно проделывает перед камерой сам. Держит ядовитую тварь за хвост, время от времени подпрыгивает, когда она пытается цапнуть его за голую голень, и при этом академическим тоном объясняет, чем обычная коричневая змея отличается от черной мамбы: Я так, точно, не смогу, знаю заранее, но и отказаться тоже не смогу, чтобы не выглядеть в Борькиных глазах трусом. Знаю и — боюсь. Ужасно боюсь. Пусть уж лучше он к нам сюда приезжает, мы тут с ним поразвлечемся, отлавливая местных гадюк — их я боюсь гораздо меньше, знаю, что их укус для взрослого здорового человека не смертелен, так что ради старой дружбы можно и рискнуть.

Можно рискнуть и ради работы в холдинге, думал я. Но фактор времени: Нет, даже если с дорогой туда и обратно я и уложусь в пять-шесть дней, то никак, никак не смогу отказаться от настойчивых Борькиных просьб провести с ним неделю в австралийском буше, а значит, все отпущенное мне время вытечет сквозь огромную черную дыру в Южном полушарии, будет выброшено аллигатору под хвост, и туда же, в черную под хвостом аллигатора дыру, выбросит меня беспощадный Игорь Степанович. Стало быть, остается мне одно из двух: или забыть про Борьку до лучших времен, или перенести номер первый в конец списка. Использовать его как последнее средство, если все остальные поиски ни к чему не приведут.

В конце концов, подумал я, мне самому вовсе не обязательно возвращаться в срок, если я что-нибудь полезное у Борьки узнаю: есть телефонная связь, есть электронная почта, есть:

Есть умные люди, есть не очень умные и есть круглые идиоты — вроде меня.

И еще есть компьютеры, оборудованные средствами связи. Чтобы идиоты вроде меня могли шарить ночами по порнографическим сайтам. Поскольку ни на что более умное они не способны.

3

Я запускаю компьютер,

Я выхожу в Интернет,

Я говорю тебе: «Zdorovo!»,

Ты говоришь мне: «Privet!»

Ничего не поделаешь, ребята, придется вам потерпеть. У Боба Куки, он же Борис Кукушкин, есть все: несколько мощных компьютеров с постоянным доступом в Интернет, пара великолепных ноутбуков и сотовый телефон со спутниковой антенной, чтобы он мог выйти в мировую сеть из любой точки австралийского континента, есть даже крохотная видеокамера, прилепленная к монитору, так что он время от времени посылает мне по электронной почте короткие ролики с изображением собственной физиономии. Нет у него только клавиатуры с русскими буквами и русификатора, поэтому, когда я запускаю простенькую программку ICQ, которую компьютерщики фамильярно именуют Аськой, и вызываю Борю на связь, мы переговариваемся с ним по-русски (из жалости к моему убогому английскому), но я при этом пишу русскими буквами, а он использует латинский шрифт.