— Ты так думаешь? — спросила она о попадье. В том смысле, что Сашка вряд ли поделился с нею тайной нашего друга. Особенно если друг доверил ему тайну на исповеди. — Впрочем, тебе видней:

— Это почему же?

— Ну, ты ведь у нас женатый человек: Даже дважды женатый.

— А ты не замужем?

Она снова рассмеялась.

— Какой ты невнимательный! Я ведь нарочно сказала: «Для будущей свекрови». Чтобы ты понял. А ты мимо ушей пропустил. Значит, смотришь на меня — и не видишь. Слушаешь — и не слышишь. О другой, значит, думаешь:

— Ну, мало ли: Может, ты имеешь в виду пятую будущую свекровь. Или шестую.

— Это уж как-то слишком.

— Я тоже так думаю.

— И вообще у меня еще не было: — Она замялась.

— Желания или необходимости?

— И того и другого.

— А у меня есть. Только я сейчас не про то — я все больше о деле думаю: — Слушайте меня, микрофоны, слушайте. Специально для вас говорю. Чем дальше, тем сложнее мне это дело кажется. И тем меньше у меня шансов, что удастся что-нибудь узнать. Боря Путешественник уже отпал. Скоро и попадья отпадет, уверен. И останется у меня ровно два шанса: Вера да Нина. Возможно, одна из них знает тайну. Очень возможно. Но ни одна из них так просто ее не выдаст. Не те характеры.

— А тебе так важно выполнить задание?

— Очень важно. Можно сказать: жизненно важно. — Ох, не хотелось мне говорить этого под микрофонами. Не хотелось давать Игорю Степановичу дополнительный козырь против себя. У него и так козырей полная колода. Но я все равно сказал. И много еще чего скажу. Пусть считает, что я о подслушке не подозреваю и доверяю ему и его людям полностью.

— Но почему?

— Ты сама сказала: потому что женат второй раз. И женат на женщине, которую от мужа увел. А муж этот: Не знаю, плох он был или хорошо как муж, но должность занимает высокую, деньги загребает большие и жену и детей обеспечивал очень неплохо. Гораздо лучше, чем я когда-нибудь смогу их обеспечивать. Даже если стану доктором наук и профессором. И десять тысяч, которые мне в вашей конторе дали, меня тоже не спасут, тут он тоже прав:

— Кто?

— Да муж этот, кто же еще: Мне десять тысяч дали, а ему за то, что меня к вам привел, сорок пять. Ощущаешь разницу? И жена моя — его бывшая жена — эту разницу тоже ощутит, когда узнает. И всегда будет ощущать. Если я, конечно, не добьюсь чего-то большего:

— Но не ради денег она ведь за тебя выходила, — рассудительно сказала Наташа. — Ведь знала же она, что ты меньше получаешь. Зачем же этим попрекать?

— Да в том-то и дело! — взорвался я. — В том-то и дело, — повторил я уже чуть спокойнее. — Никогда она меня деньгами не попрекнет. Не так воспитана. Но я-то про себя буду знать, что я отнял у другого мужчины женщину, что я так сильно хотел ее отнять, что готов был обещать ей все на свете. И обещал. И она мне верила. А теперь, когда дошло до исполнения обещаний, оказывается, что обещаниям моим — грош цена. Кажется, у Шекспира сказано: «Все влюбленные клянутся исполнить больше, чем могут, а не исполняют даже возможного». Это про меня. Потому что нет ничего невозможного в том, чтобы обеспечить женщине, с которой ты связал свою жизнь, такой достаток, которого она заслуживает. С этим хотя бы ты согласна?

— Согласна.

— И она согласна.

— Кто?

— Майя, конечно. Моя вторая жена.

Мы часто говорили с ней — с Майей, не с попадьей — о том, что такое семья и семейная жизнь. И оба согласились, что нам уже не семнадцать лет, и что семейное счастье — это не только нежные чувства, и что ради семьи каждый из нас должен быть готов на все. «Все в семью!» — такой у нас был лозунг с первой женой и такой у нас лозунг со второй. Что не удивительно, в общем, ведь Майя с Инной — лучшие подруги.

— Все в сймью! — повторила Наташа. Она произнесла эти слова точь-в-точь как Инна — с ударением на первом слоге. — Все в сймью!

— Именно так.

— И ты действительно готов ради семьи на все?

— Не знаю. Думаю, что да: Что я: Нет, не знаю. В самом деле, не знаю. Хотел сказать, что уверен в себе, но на самом деле я ни в чем не уверен. Ни в чем. Даже в том, что мы едем правильной дорогой:

Наташа не ответила. Не сочла нужным отвечать. Как раз в этот момент мы проезжали мимо указателя. Если верить ему, нам нужно свернуть на ближайшем перекрестке вправо и проехать двадцать два километра. Если бы на все свои вопросы я находил ответы с такой легкостью, жизнь была бы намного проще и веселее.

И вот мы уже въехали в нужную нам деревню и тихо покатили по единственной асфальтированной улице, вдоль которой выстроились ветхие одноэтажные домишки, мимо сгоревшей и так и не отстроенной церкви, мимо колодца, мимо пожилой женщины в длинной ситцевой юбке, белой кофточке и белом платочке, которая несла на коромысле ведра с водой. Наташа притормозила, чтобы спросить у женщины дорогу к поповскому дому, я заглянул через ее плечо и увидел, что женщина была не такая пожилая, как мне показалось, видимо, из-за ее старомодного наряда, ей явно не было еще и пятидесяти:

Конечно, не было, я знал это точно, она была старше меня на каких-нибудь семь или восемь лет — моя бывшая учительница, моя давняя партнерша по танцам, моя Наталья Васильевна.

2

— Но как же так получилось? — спросил я. — Ведь мы искали вас всюду, у всех спрашивали, и все говорили, что вы куда-то уехали. А куда — никто не знал. Но все думали, что далеко. В Москву, в Ленинград, в Америку, наконец: Но не в деревню же Калиново в каких-нибудь ста пятидесяти верстах от города:

Мы с Наташей сидели в небольшой, но очень уютной кухоньке в деревенском доме моего друга Сашки Морозова. И нас угощала завтраком моя бывшая учительница, бывшая вторая жена Сашки, бывшая попадья, а ныне одинокая вдова и сельская учительница. Она, впрочем, не выглядела ни одинокой, ни несчастной, но на сельскую учительницу была похожа: лицо обветренное и загорелое, волосы собраны на затылке в тугой кукиш, руки грубые, рабочие, с мозолями и черными поломанными ногтями.

— Что делать, — улыбнулась Наталья Васильевна, отвечая разом как бы и на мои слова, и на взгляд, обращенный на ее руки. — Так уж сложилась жизнь. Была городская девочка, а стала — деревенская бабушка.

— Ну уж и бабушка!

— Ты не поверишь, Сережа, — бабушка! Я ведь удочерила Оленьку, когда мы с Сашей поженились, так что она мне теперь как родная. Сразу после школы она замуж вышла и тут же родила. Да сразу двоих: внука и внученьку. Так что я — бабушка:

И она достала из альбома фотографию: высокая, хмурая, чем-то неуловимо похожая на Сашку девица стояла, положив руку на спинку стула, ее обнимал такой же долговязый, но улыбчивый парень, а на стуле сидела Наталья Васильевна с двумя годовалыми детишками на коленях.

— Это вот Сашенька, — показала она, — в честь дедушки назвали. А это Витюшка, его в честь свата окрестили.