Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше я противилась по инерции. Мне нравилось чувство, когда он боролся за меня, я упивалась властью, которую имела над ним, и получала какое-то извращенное удовольствие от того, что ломала его и наступала на горло его гордости. Знание того, что такой мужчина как Джордж Мун переступает все свои границы только для того, чтобы быть рядом со мной, подкармливало монстра внутри меня. Того, который создавал этот беспорядок в моей голове. Того, кто нашептывал мне способы посильнее ужалить Муна. Тогда я не отдавала себе отчет в том, как больно это могло его ранить. Только сейчас, вновь встретившись со своим психологом и разложив все по полочкам, я осознала наконец, что творила с любимым мужчиной.
Подсознательно я все еще хотела мести. В своей голове и сердце я его простила, но не позволила себе отпустить обиду. Это и помог мне сделать психолог, когда вывез меня в лес, заставил написать на бумаге все обиды, сжечь ее и изрядно поплакать, прощаясь с прежней беспорядочной Роуз. Я кричала, плакала, меня три раза вырвало, но я с этим справилась и благодаря этому акту стала свободной. Через неделю так же я избавилась от боли и обиды по отношению к Сету. Я его просто отпустила, развеяла обиду по ветру.
Спустя месяц мне стало легче дышать. Я снова стала замечать красоту окружающего мира, вернулась в ангар и работала с утроенной силой на протяжении двух недель. Так продолжалось, пока мое самочувствие не стало ухудшаться. Меня тошнило по несколько раз в день, я испытывала слабость и недомогание, едва могла подняться утром с постели. Я списывала это на психосоматику, свято веря в то, что все это вызвано той болью, которую я выплескивала из себя. Я убедила себя, что таким образом мой организм очищается от негатива, накопленного за эти годы.
Так продолжалось, пока моя мама как-то в субботу не пришла ко мне в десять утра. Как раз тогда, когда я отдавала унитазу свой завтрак. Потом был долгий разговор, испуганные глаза мамы и бесчисленное количество сданных анализов в ближайшей больнице.
Теперь я сидела в кресле самолета, держа в руках три пакета на случай, если меня снова стошнит.
Я возвращалась в Майами. К Джорджу. С надеждой, что он меня примет. Со страхом, что отвергнет, что остался с той девицей, что устал меня ждать и завоевывать.
Мама сказала, что он имеет право знать. Она убедила меня в том, что все наши проблемы остались позади, и если он меня любит, то обязательно раскроет для меня свои объятия. Ох, как же я мечтала о том, чтобы ее слова оказались правдой, и Джордж не выбросил меня из своей головы и сердца. Потому что я любила его все сильнее с каждым днем.
Перед поездкой я снова навестила психолога, и мы с ним прогулялись по тому же лесу, в котором я развеяла свою боль.
— Ты должна помнить, Розали, — сказал доктор, — что заслуживаешь любви и счастья. Перестань винить себя в том беспорядке, в который ты превратила свою жизнь после отношений с Буллетом. Вы с Джорджем будете прекрасной парой. И, если ты позволишь ему увидеть тебя настоящую — спокойную, немного взбалмошную, искреннюю и яркую девушку, — он, несомненно, снова вспомнит о том, почему влюбился в тебя. Роуз. — Он остановился, взяв меня за локоть. Я посмотрела в карие глаза доктора. — ты заслуживаешь счастья, никогда в этом не сомневайся. И никогда не позволяй никому убедить тебя в обратном.
Я заслуживаю счастья. Вместе с ним, с моим Джорджем.
Глава 21
Джордж
Солнце по-прежнему встает над Майами. Я стоял с чашкой кофе у панорамного окна и смотрел на то, как волны ласкают песок, пробегаясь по нему нежной пеной. Пляжи уже покинули ночные гуляки, после них песок был вычищен, и теперь место заполнили люди, располагающиеся на пять минут или пять часов. Кто-то, чтобы позагорать и искупаться, кто-то ради развлечений, которые можно получить только на пляже; спортсмены, люди, выгуливающие собак, и просто прогуливающиеся. Солнце еще не настолько высоко, чтобы обжигать. В такое время оно ласкает своими теплыми лучами кожу каждого, кто попадает в его милость.
Утром всходит солнце, а вечером его сменяет луна. И так каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Это как назойливое напоминание о том, что жизнь продолжается.
Без нее.
Она ушла.
Но жизнь продолжалась. И я ненавидел это. По моим ощущениям, бег времени прекратился, когда она произнесла те слова в моем кабинете. Я снова облажался. Снова потерял ее.
Целый месяц я думал только о том, кто из нас виноват в том, что мы не вместе. В разные дни у меня было разное настроение, а потому и ответ на этот вопрос отличался каждый раз. После долгих попоек с Морганом и тщательного разбора нашей с Розали ситуации, мы пришли к выводу, что никто из нас не виноват. Она такая, потому что несколько лет несла на себе груз последствий отношений с тем придурком. И такую я ее полюбил: взбалмошную, резкую, сумасшедшую Роуз; нежную, любящую, ласковую и понимающую Роуз.
Но теперь я устал. Мне надоело бороться с ветряной мельницей, каждый раз доказывая ей, что она во мне нуждается. Надоело бегать перед ней как собачонка на задних лапках, пытаясь извиниться за то, что я и так уже исправил. Роуз этого, видимо, было мало. Что ж, я сделал все, что мог и больше не был намерен прикладывать никаких усилий.
Я простился с Розали. Посвятил этому целый вечер. Удалил с телефона все ее фотографии, письма и сообщения. Накануне подписал договор, в котором отказываюсь от своей части в нашей фирме в ее пользу. На ее столе в офисе я также оставил документы на купленный для нее дом. Там же лежали все контракты, которые мы подписали. И на это же место я положил контракт, в котором указал, что она имела право отказаться от своего партнерства, не теряя при этом доли в фирме.
Я решил остаться в Майами. Этот город мне полностью подходил, и помощница уже подыскивала помещение, так как я собирался перевести головной
