Лили медленно передала ей сына.

— Пожалуйста, будь осторожна.

— О, не волнуйся. Я держала уже тысячу малышей, — успокоила ее Колетт, поднимая Уилла высоко над головой.

Роберт прошел мимо сестры к рождественскому дереву.

— Эй, не урони его, — грозно произнес он и разложил подарки, которые они принесли с собой. Лили в это время следила за Колетт и Уиллом.

— Donnes moi le bebe[17], — раздался хриплый голос Джозефин.

Она вошла в гостиную и протянула руки к Уиллу, так же как совсем недавно сделала Колетт. На ней сегодня был темно-синий коктейльный костюм и тщательно подобранные к нему украшения с сапфирами и бриллиантами. Она выхватила смеющегося малыша из рук дочери и начала петь ему на ухо французскую песенку. Эдвард, вошедший вслед за женой, сел на диван рядом с Робертом и положил на блин большую ложку икры.

— Здравствуйте, мистер Бартоломью. — Лили приветливо улыбнулась и присела рядом со свекром. — С Рождеством!

— И тебя тоже. — Улыбнувшись, он налил ей бокал шампанского.

Все выпили и попробовали икру, и Джозефин принялась рассказывать про свои замечательные поездки по Испании, Швейцарии, Японии и Новой Зеландии.

Воспользовавшись тем, что свекровь на минуту замолчала, Лили объявила:

— Я снималась для обложки «Таунхаус».

— Этого бульварного журнала? — усмехнулась Джозефин.

— Так ведь и твоя фотография когда-то была у них на обложке, — напомнил жене Эдвард. Лили успела заметить его злорадную усмешку.

Джозефин грубо фыркнула:

— Дорогой, это было много лет назад. Тогда у них были другие стандарты.

Лили взглянула в другой конец комнаты на Роберта, который вдруг откашлялся, чтобы привлечь внимание всей семьи.

— У меня потрясающие новости, — сказал он.

— Qu’est-ce que c’est, cherie?[18]— спросила Джозефин и пригладила шиньон на голове. На ее пальце сверкнул сапфир в обрамлении бриллиантов.

— Мне предложили работу в МИПГ. Я буду заниматься продажей новых активов. — Он поднял бокал шампанского. — И у меня есть тост. Мама и папа, за вас! Спасибо за то, что в любой ситуации поддерживали нас с Лили. — Роберт поднялся и подошел к матери.

«И это он называет поддержкой „в любой ситуации“? Разве он забыл, что произошло в отеле „Времена года“, когда у меня отошли воды?»

— Браво, Роберт! — Джозефин захлопала в ладоши и встала со своего стула с высокой спинкой, чтобы прижаться нарумяненной щекой к щеке сына.

Лили расстроилась, что Роберт не поделился с ней этой новостью до того, как объявил о ней всей семье. Она посмотрела на Уилла — он сидел на коленях у Колетт и жевал печенье. Поймав взгляд Лили, Колетт кивнула в сторону своей спальни и одними губами произнесла:

— Ты. Иди. Первая.

Несколько минут спустя, когда сестра Роберта вошла в спальню, Лили уже лежала на кровати с балдахином, уткнувшись носом в покрывало.

Колетт грубо потрясла ее за ногу и сказала:

— Предлагаю остаток вечера провести здесь, потому что… — И высокомерным тоном, пытаясь подражать Джозефин, произнесла: — Сегодня вечером мы празднуем успех Роберта.

— Неужели она так сказала? — спросила Лили, оторвав голову от кровати.

— Mais oui. Мой дорогой, мы так тобой гордимся, — повторила она слова матери и, передав Уилла Лили, открыла окно. — Где мои сигареты?

— Привет, малыш. — Лили усадила сына на пол и протянула к нему руки, чтобы он учился вставать.

Колетт прикурила от золотой зажигалки с гравировкой и глубоко затянулась.

— Не волнуйся, я буду выдыхать в окно, — сказала она, заметив осуждающий взгляд Лили. — Тебя не обижает, что Роберт так лебезит перед ней?

— Конечно, обижает. Но что я могу с этим сделать? Размахивать руками и кричать: «Эй, Роберт, ты меня помнишь? Я твоя жена. Которая, промучившись двадцать семь часов, родила тебе сына. Та женщина, которая каждый вечер думает, из чего бы приготовить тебе ужин. Женщина, которая…» — Лили вдруг замолчала.

— Что? — тут же спросила Колетт, выдувая дым через нос.

— Нет, я не могу, это слишком вульгарно, — покраснела Лили.

— Какая же ты зануда! — поддразнила ее Колетт, ткнув в ногу высоким каблуком туфельки от Гуччи.

— К тому же я уже достаточно давно этого не делала, — пошутила Лили.

— Что ж, может, если бы ты делала это чаще, сегодня он поднял бы тост за тебя, — захихикала Колетт и затушила сигарету о подоконник за окном.

Раздался стук в дверь.

— Девочки, я знаю, что вы здесь, — послышался голос Эдварда. — Не могу сказать, что не одобряю ваше желание уединиться, но пришло время открывать подарки…

— Хорошо, папа, мы идем, — сказала девушка, и они с Лили последовали за Эдвардом в гостиную.

— Колетт, сколько раз повторять тебе: некрасиво вот так исчезать, — нахмурилась Джозефин и направилась к украшенной сосне. Взяв маленькую прямоугольную коробку, она протянула ее Роберту. — Это от нас с отцом.

Роберт разорвал бумагу и отбросил в сторону крышку коробки. Внутри оказался кожаный чехол для часов, который он тут же открыл.

— Это же «Франк Мюллер». Именно то, что я хотел! — воскликнул он, снова поднимаясь, чтобы расцеловать мать. — Как ты узнала, что я мечтал именно о них? — спросил он, застегивая на руке часы, стоимость которых выражалась шестизначным числом.

Лили встретилась взглядом с Колетт и засунула пальцы в рот.

— Что-то в горле застряло? — тут же раздался недовольный голос свекрови.

— Гм… да, мне кажется, кусок блина… — Лили закашлялась и сделала большой глоток шампанского.

Роберт недоуменно посмотрел на нее, и Лили тут же схватилась за горло.

Раздача подарков продолжалась. От Эдварда Джозефин получила коралловое ожерелье с застежкой из золота с бриллиантом и новую шубу. Сама она подарила мужу несколько коробок кубинских сигар и специальный ящик для их хранения. Помимо часов, Роберту достался кожаный набор письменных принадлежностей от «Скалли энд Скалли», жилет из «Лоро пиано» от Лили и пара белых теннисных рубашек из «Лакост» — подарок сестры. Родители преподнесли Колетт бриллиантовую подвеску-крест от Тиффани и стеганую сумочку от Шанель.

Потом Джозефин открыла еще один подарок, завернутый в ту же бумагу, что и подарок для матери Лили.

— Маме, — объявила Джозефин, прочитав имя на конверте. — Думаю, это мне. — Ярко-красным ногтем она поддела открытку и прочитала послание, которое Лили писала матери. Поджав губы, она разорвала пакет и достала кашемировый джемпер.