Только Шебалин да девочка со своим спутником остались на месте. Но и они неотрывно смотрели вперед, пытаясь понять, что происходит. Однако в страшном гаме разобрать что-либо было невозможно. Прорывался грохот одиночных выстрелов, но и только.

Шебалин отвернулся от бушующей толпы и посмотрел на этих двоих, стоящих неподалеку. Самое время было обезвредить душевнобольного и отнять у него девочку, хотела она того или нет. Оружия у Шебалина не было, но он и так бы справился почти с любым соперником в одиночном бою. В своих силах он был уверен. А вот удастся ли одолеть Прошу? Шебалин сделал шаг по направлению к нему и вдруг почувствовал, что второй шаг ему вряд ли удастся. Почему? Он и сам не мог этого понять. Ни девочка, ни Проша не смотрели в его сторону, однако от них исходило нечто такое, чего нельзя было выразить словами. Чувство это напоминало ощущение, которое бывает на электростанции, когда стоишь перед мощными трансформаторами. Электрическое поле, незримое, но всепроникающее, угнетает сознание слабо, но ощутимо. И здесь было похожее ощущение. Только поле, окружавшее девочку и Прошу, было во много раз мощнее.

«Был бы пистолет…» – тоскливо размышлял Шебалин. Но он сознавал: и пистолет в таких обстоятельствах скорее всего был бы бесполезен.

Рев толпы становился то глуше, то опять поднимался до почти неестественных высот. Птицы тучей метались над площадью, а настоящие тучи, казалось, опустились почти на головы людей. Воздух кипел. Но вот несколько крупных капель упало на землю, одна – на лицо Шебалина. Он поднял голову, и капля попала ему прямо в глаз. Сверкнула молния, и следом за ней оглушительный раскат грома на миг перекрыл все остальные шумы. Внезапно стало тихо, рев толпы на мгновение прекратился. Новая вспышка молнии ослепила Шебалина. Разряд ударил совсем рядом. Он даже успел заметить, как голубой ослепительный свет вонзился в землю. Снова шарахнул гром. Над головой словно кто-то чудовищно огромный разрывал такой же огромный кусок парусины. Дождь хлынул. Молнии вонзались в площадь, словно в мишень, казалось, они искали какую-то цель.

Шебалин оглянулся на девочку и Прошу. Они стояли чуть поодаль друг от друга. Платье девочки намокло и облепило фигурку, спутник ее тоже был совсем мокрый. Дождевая вода текла по их лицам, точно слезы, но они продолжали стоять, не делая никаких попыток уйти в укрытие.

И вдруг очередная молния вонзилась в Прошу. Шебалин отчетливо видел, как его тело окуталось призрачным розовато-сиреневым сиянием. Лицо душевнобольного исказилось до неузнаваемости и начало обугливаться. Девочка с неподдельным ужасом взирала на метаморфозы, происходящие с ее спутником. Потом она что есть силы завизжала. Проша еще секунду стоял, затем рухнул к ногам своей госпожи. Гроза продолжала бушевать с неистовой силой. Гром гремел не переставая, но молнии больше в площадь не ударяли. Сильно посвежело. Стало светлеть. Шебалин машинально отметил, что рев толпы понемногу стихает. Затем народ начал отступать от стен здания.

Девочка все так же бессмысленно смотрела на распростертое тело Проши. Теперь она не кричала, а молча плакала, размазывая грязной ладошкой по щекам слезы, смешанные с дождем. Ошеломленный всем увиденным, Шебалин стоял как соляной столб, не в силах что-либо предпринять. И тут он ощутил: угнетающее чувство исчезло, дышать снова стало легко. Он подбежал к девочке и решительно взял ее за руку.

– Идем со мной, Маша! – повелительно произнес он и потащил ее прочь. Проша остался лежать на земле под струями дождя.

Маша, не сопротивляясь, молча последовала за Шебалиным. Вдруг Шебалин вспомнил о своем напарнике. «Где, интересно, этот придурок? Он повернулся и пошел навстречу торопливо расходящимся людям. То тут, то там попадались лежащие на земле фигуры. Некоторые не подавали признаков жизни, другие шевелились, просили о помощи. Чем ближе они подходили к зданию, тем больше становилось жертв. Попадались и изувеченные до неузнаваемости, растоптанные, задавленные. У самой стены люди лежали друг на друге. «Неужели и Бузыкин где-то среди них, – пронзила страшная догадка. – А ведь виноват в этом буду я. Не сумел удержать…»

– Николай Ильич, – вдруг услышал он знакомый голос и резко обернулся. Перед ним стоял Бузыкин. Лицо его было залито кровью, одежда разорвана, одна рука неестественно вывернута. Но он был жив!

– Николай Ильич, – чуть слышно повторил он, – что же это?..

– Тебя надо спросить!

Бузыкин поморщился от боли и опустил голову. Похоже, он испытывал нестерпимый стыд. Примерно такие же чувства, смешанные со страхом и отвращением, были на лицах окружающих. Большинство спешили покинуть злополучную площадь. Потрясение, испытанное после всего случившегося, гнало их прочь.

Маша крепко вцепилась в руку Шебалина и беззвучно плакала.

– Идем скорее, Митя! – приказал Шебалин. – Садимся в машину и уезжаем из этого проклятого Калинска. – Напарник молча кивнул. Они буквально добежали до гостиницы, сели в стоявшую возле нее машину и на полной скорости рванули прочь из города.

«Главное, дело сделано, – успокаивал себя Шебалин, – девочка найдена…» Он старался не вспоминать о пережитом. Рядом тихо постанывал Бузыкин. То и дело Шебалин озирался назад, словно не верил, что Маша рядом с ним.

Сообщения о событиях в Калинске очень скоро попали на страницы центральных газет и журналов. О них заговорило радио и ТВ. Большинство корреспондентов и обозревателей недоумевали. Почему подобное произошло в тихом заштатном городишке, удаленном от мест региональных конфликтов? Откуда в мирных обывателях такая озлобленность, приведшая к десяткам человеческих жертв? Кстати, по поводу количества жертв. Называли цифры от 10 до 100. На место событий выехала, как водится, правительственная комиссия, а также следственная группа Прокуратуры России. Понаехало в Калинск и множество областного начальства. Много писали в прессе о конфликте между молодежными группировками, будто бы послужившем причиной начала беспорядков. Назывались имена. Вспомнили Валитова и Диму Котика. Некоторые журналисты, рассказывающие о событиях, что называется, копали глубже. Описывались тяжелые условия жизни в Калинске, отсутствие у большинства населения нормального жилья, говорили об убогости и общей заброшенности Калинска. Забывая, что городков, подобных ему, множество.

Кое-кто намекал на причастность к беспорядкам политической оппозиции. Не забыли и про Амалию Угрюмову. Как ни странно, но она осталась жива, несмотря на то что находилась в первых рядах. На некоторое время Амалия даже была взята под стражу на основании обвинения в организации беспорядков, но потом была отпущена по причине преклонного возраста. С нее лишь потребовали подписку о невыезде. Николай Ильич Шебалин как непосредственный свидетель и участник событий тоже был допрошен. Он сообщил, что выполнял задание одного частного лица по поиску его пропавшей дочери. В момент беспорядков случайно оказался на площади вместе со своим помощником. Он описал то, что видел. Однако не упомянул о Проше и о поведении Бузыкина.