веру и в вас, выскочит из автомобиля?»[219] Болезненное описание Маклаковым бессилия и пессимизма, царящего среди представителей умеренного толка в России, до глубины души тронуло многих, кто не мог допустить разжигания революции в разгар военного кризиса, но не мог и пустить события на самотек.

Заключение

В августе русские армии в Польше успешно избежали окружения, пусть и за счет сдачи всех польских губерний. Правда, немецкое наступление еще не исчерпало своего потенциала. Узнав о внезапной реорганизации в военных кругах, вызванной решением Николая II принять на себя командование, Гинденбург отдал приказ о немедленном наступлении под Вильно, результатом которого стал так называемый Свенцянский прорыв [Ростунов 1976: 265]. Атака произошла на стыке русского Северного и Западного фронтов 27 августа (9 сентября). К следующему дню немцы прорвали линию фронта, открыв путь на Свенцяны (Литва, возле нынешней границы с Беларусью) и дав возможность обойти с фланга 5-ю армию и окружить 10-ю армию. Заняв пост начальника штаба Ставки, генерал М. В. Алексеев практически сразу же был поставлен в известность о положении дел за прошедший год. Ему пришлось координировать действия нескольких армий и двух фронтов, быстро развертывать значительные резервы для ликвидации прорывов и изыскивать способы замедлить наступление немцев, чтобы достичь этих жизненно важных целей. В противном случае путь в сердце России был бы открыт.

Алексеев преуспел там, где потерпели неудачу его предшественники, исправив в том числе ошибку, совершенную им в качестве командующего фронтом двумя месяцами ранее у Прасныша, когда, как мы уже видели, армии боролись за резервы, не сумев в достаточной степени скоординировать свой действия. Быстро осознав выгоды, которые несло предложение командующего Западным фронтом генерала Эверта, Алексеев приказал направить резервы выше и ниже по линии фронта в недавно реорганизованную 2-ю армию, которой предстояло заткнуть прорыв. Тем временем он велел крупным отрядам кавалерии и вновь прибывшим резервистам атаковать наступающих немцев, чтобы задержать их, выстроил новые укрепления дальше к востоку, а потом дал приказ организованно отступить на эти линии. Свенцянский прорыв вынудил сдать новые территории, и болотистые земли Литвы и Белоруссии (включая Вильно) перешли под контроль немецких оккупационных властей. Но стратегических целей достичь не удалось. Русский фронт прогнулся, но больше нигде не был прорван; немецкие войска подошли на севере к воротам Риги, но не смогли занять этот важный город-порт, а русские войска отошли на пригодные для обороны зимние позиции вдоль реки Стырь на юге. Наконец, Фалькенхайн отказался от возможности окружения. Немецкие линии снабжения были слишком растянуты, и даже в случае нового крупного прорыва казалось маловероятным, чтобы немецкие войска обрели достаточную мобильность для их использования. Не желая повторять судьбу Наполеона, Фалькенхайн в итоге обратил внимание на запад, на Францию. Людендорф, Гинденбург и Конрад остались в убеждении, что могли бы одержать великую победу, и попытались сделать это, однако Фалькенхайн оказался прав. Атаки застопорились и выдохлись, поскольку русские выстроили более надежные укрепления, а ситуация с военным снаряжением начала улучшаться. К концу сентября можно было объявить отступление оконченным; новая линия фронта пошла от Риги на севере через Даугавпилс, озеро Нарочь (теперь Нарач), Барановичи, через Припятские болота, далее на юг к Тарнополю и, наконец, к румынской границе.

Великое отступление длилось долгие пять месяцев. Оно стало огромным успехом немецкого оружия, поскольку войска кайзера глубоко вторглись на территорию Российской империи, заняв русскую Польшу, почти всю нынешнюю Литву, половину Латвии и значительную часть современной Украины и Беларуси. Крупные российские крепости Ивангород, Новогеоргиевск и Брест-Литовск были вынуждены сдаться, а потери русских были огромными. Но все же Россия удержала линию фронта, а моральный дух войск непрерывно рос [Поршнева 2004: 193]. Летние потери привели некоторых солдат в отчаяние, но, как только фронт стабилизировался, люди все больше исполнялись ненавистью к немецким захватчикам. «Да, – писал один солдат, – предстоит долго с ними воевать, но будем драться до самого последнего солдата с молодых лет и до старых, но не останемся под гнетом немцев». Частично это доверие (накануне роспуска Думы) зиждилось на вере в парламент. «Вся армия полна верой в то, что Государственная Дума исправит все недочеты и даст армии все необходимое для победы»[220]. Русский клинок, нацеленный в сердце Австро-Венгрии с карпатских вершин, был отражен, польский выступ срезан, однако в военном отношении Россия не была побеждена.

Сказанное во многом относится и к политической ситуации. Отступление обнажило все недостатки царского правительства и способствовало единению между российскими представителями оппозиции и умеренного крыла, но что это значило для активизирования оппозиции? Несмотря на усиление этнического антагонизма, национальных восстаний не происходило. Несмотря на всплеск активности рабочих, революции не происходило. Партийные лидеры, парламентарии и сотрудники общественных организаций объединились, чтобы изменить политическую ситуацию в России путем создания Прогрессивного блока, но царь остановил эту волну протеста, сочетая кооптацию представителей оппозиции в Особые совещания и роспуск Думы. В течение осени и зимы он постепенно провел чистку своего умеренного правительства. Одновременно летний кризис со снабжением начал ослабевать. Объемы поступающих на фронт снарядов, патронов и ружей росли, и по мере стабилизации военного положения стало казаться, что худшее для российского самодержца и правительства позади.

Но это была только видимость. Как ни парадоксально, последствия летнего отступления для армии оказались краткосрочными; она становилась сильнее по мере того, как 1915 год уступил место 1916-му. Российское же общество, политическая система и экономика были в ходе летних событий были заметно ослаблены. «Священный союз» был навеки разрушен, а политики и в правительстве, и вне его действовали опасливо и исподтишка, приглядывая одним глазом за военными действиями, а другим – за политическими оппонентами. Русское общество также претерпевало постоянные трансформации. Беженцы, экономический крах, рабочие волнения, болезни и насилие распространились до самого центра России. Не выдерживая давления, социальные связи рвались, люди вели себя все жестче, злее, подозрительнее и безжалостнее. Как мы увидим в главах 3 и 4, граждане России трудились не покладая рук, чтобы создать новую жизнеспособную систему, которая могла бы сдержать разворачивающуюся общественную, военную и политическую катастрофу, однако их усилия в рамках повторной мобилизации не могли сравняться с мощью деструктивных сил, обрушившихся на империю летом 1915 года.

3. Повторная мобилизация военной сферы

Новшества в ведении боевых действий, военнопленные и принудительный труд

Молодой офицер-доброволец Володя О-в прибыл в 19-ю артиллерийскую бригаду в конце июля 1915 года, в самый разгар Великого отступления. В письме домой своей матери он написал, что может погибнуть на войне, однако это будет