– Раллахба Бормо-го-го! Кызисюн бурдух а долле фуса! – внезапно быстро заговорил атлант, через каждые несколько слов кланяясь Бормоглотику.

Не тратя времени на дальнейшие объяснения, Отелло стал переводить гнусавым голосом, как у переводчика пиратских видеокассет.

– Он спрашивает, почему ты долго не приходил? Они тебя ждали.

– Ждали меня? – поразился мутантик.

Лобастик передал его вопрос языком образов и вскоре получил от атланта ответ:

– Фундук азюк исрук малон! Фофира тютюк лшен. Раллахба Бормо-го-го!

– Он утверждает, что тебя зовут Бормо-го-го и ты пришел спасти Атлантиду.

– Бормо-го-го? Что за дурацкое имя! Бормо-го-го! Наверно, какого-нибудь осла так зовут! – нарочито засмеялся кошачий мутантик.

Он надеялся, что и остальным это покажется забавным, но спутники смотрели на него как-то странно.

– Бормо-го-го и Бормоглотик – звучит похоже… – сказала Трюша.

– Мало ли на свете совпадений? Откуда им было знать, что я появлюсь? – упрямился ее жених.

– Апрепун бубяка задудул фиска, Бормо-го-го бежаки с нубруску!

– Атлант говорит, он младший жрец храма, – перевел Отелло. – Существует легенда, что явится Бормо-го-го и спасет их.

– От чего спасет?

Лобастик задал вопрос атланту, и тот, не смутившись, что отважный герой не знает, какой подвиг он должен совершить, быстро заговорил. Когда он замолчал, Отелло пожевал губами, соображая, что к чему, и сказал:

– Я не все понял, но, кажется, в океане живет огромное чудовище, которое поднимается из пучины и уничтожает флот атлантов. Островитяне полностью зависят от флота: если у них не будет кораблей, они погибнут. А это чудовище разлеглось где-то неподалеку и мешает им выйти в океан. Атланты зовут его Мерзольдой. Из-за него они не могут привезти хлеб и боятся ловить рыбу.

– Ты точно переводил? Без отсебятины? – спросил Бормоглотик.

– Не доверяешь – сам переводи! – обиделся лобастик.

– Странно, что они верят в каких-то Мерзольд! – поморщился Пупырь. – Дурацкие суеверия! Тьфу, тьфу через левое плечо, чтоб не сглазить!

– Ты не веришь, что Мерзольда существует, и это после того, как нас самих едва не съело океанское чудовище? – удивилась Трюша.

У шерстюша недовольно замерцал нос. Было видно, что он продолжает упрямиться.

– В наши мутавремена все возможно, а здесь ведь экология нормальная. Настолько нормальная, что мне скоро придется есть фрукты и овощи вместо привычного мыла и стирального порошка, – заявил он.

– Бедняга Пупырь! Еще несколько недель голодания – и на нем начнут застегиваться брюки и их не нужно будет подвязывать веревочкой! – засмеялась острая на язык Трюша, и уязвленный философ, крякнув, замолк.

«Попасть к Трюше на язычок – все равно что к Карле на копье!» – говаривала порой Мумуня.

– Нормальная здесь экология или нет, а Атлантида оказалась на океанском дне, – заметила Рыжая Карла.

– И, возможно, не без помощи нашего Бормо-го-го! – насмешливо подхватил молодой вождь.

Королева с интересом взглянула на него:

– Ого, Хвостище, ты делаешь успехи! Никогда не думала, что у тебя есть чувство юмора!

– Наверное, вы потеряли, а я нашел! – предположил Хвост, и Карла впервые в жизни зашла в тупик, не зная, как отшутиться.

– Как называется их город? – спросила Трюша.

– Сейчас спрошу! – Лобастик обратился к младшему жрецу с вопросом.

– Ор-то-ле-на! – немедленно откликнулся жрец.

– Город называется Ортолена, – перевел лобастик.

– Это столица?

– На острове нет других городов. Когда-то Ортолену строили, чтобы прикрыть бухту и защитить Атлантиду от неприятельского флота.

– А с других сторон острова неприятель не мог приплыть?

– Жрец говорит, что это невозможно. С других сторон мели и подводные рифы.

– Раллахба Бормо-го-го! – отчетливо сказал жрец.

– Снова здоровается! Вот какой вежливый! Я тебя так и буду дразнить, Раллахба Бормогогошечка ты мой! – шепнула Трюша на ухо жениху.

– Раллахба, раллахба! – обрадовался атлант, услышав знакомое слово.

– Дядюсик Отеллюсик, что такое «раллахба»? Атлантюсик его все время твердит! – спросила Бубнилка.

– «Раллахба» означает «да здравствует». Он восхваляет нашего приятеля на полную катушку! Короче, как сказал бы Шекспир, «совсем фигакнулся».

Атлант говорил еще что-то, но так быстро, что лобастик ничего не понял и, чтобы не уронить престиж, заявил, что жрец шепчет заклинания, состоящие из тарабарщины.

Оставив жреца раскачиваться и самозабвенно бормотать: «Раллаха-баллаха-сууп-гююк!», мутантики отправились к городским воротам. На крепостных стенах Ортолены и на примыкавших к воротам улицах собрались тысячи жителей, и все выкрикивали: «Раллахба, раллахба Бормо-го-го!»

– И эти уже знают! Слухи разлетаются быстрее молнии! – процедила сквозь зубы Рыжая Карла, не любившая, когда почести оказывались не ей.

Путешественники уже ступили на мост, ведущий через ров, когда услышали громкое ржание. Из города показалась колесница, запряженная шестью белоснежными лошадьми, и понеслась прямо на мутантиков.

Те раздумывали уже, не спрыгнуть ли им в ров, чтобы не быть раздавленными, но смуглый возничий резко натянул поводья. Кони встали на дыбы и замерли всего в нескольких метрах от мутантиков. Разгоряченные, они нетерпеливо переступали с ноги на ногу, грызли удила и ржали.

– Раллахба Бормо-го-го! – Возничий широко улыбнулся и показал рядом с собой, приглашая кошачьего мутантика занять это место.

Бормоглотик хотел подсадить Трюшу, но атлант жестами объяснил, что колесница предназначена только для великого Бормо-го-го и никакие замены совершаться не могут.

– Лезь, а я пешочком пройдусь! Все равно мне в колеснице страшно! – шепнула жениху Трюша.

Бормоглотик сел в колесницу, возничий круто развернул коней, и в город кошачий мутантик въехал как триумфатор.

В воротах кони замедлили бег. Свесившись с низкого мраморного балкона одного из домов, юная и прекрасная девушка надела Бормоглотику на шею лавровый венок. Должно быть, это было традицией. Мгновенно улицы Ортолены огласились приветственными криками. Атланты подбрасывали вверх шапки, потрясали оружием, пускали в небо стрелы, размахивали руками и всячески выражали восторг. У женщин из глаз текли слезы радости, и они протягивали мутантику своих малышей, умоляя его передать им часть своего мужества и удачи. Некоторые старались сорвать лист с его лаврового венка, веря, что это принесет счастье.

– Еще немного, и начнут разрывать его одежду, как на знаменитом эстрадном певце! – ворчал Отелло.