Не, дядь-Петя, — сразу отговорился я, — мне бы Василия.

— Ты смотри, — удивился он, — мой оболтус уже из Васьков в Василии вышел, — а дальше он обернулся назад и крикнул в межкомнатное пространство, — Васька, выходи!

Тот немедленно возник в дверном проёме, отодвинул отца в сторону и увлёк меня на лестничную клетку.

— Тут поспокойнее можно поговорить, — сказал он мне, присаживаясь на подоконник, — а то папаша, когда зенки зальёт, совсем дурной становится.

— Я моторчики принёс, — развернул я газетку, — пять штук — смотри, подойдут?

Вася взял один, покрутил туда-сюда, потом заметил:

— На вид вроде то самое, что надо… питание-то у них от постоянки?

— Да, вот же написано, — и я показал ему шильдик, — 5 вольт постоянного тока.

— Хорошо, примерю вечерком, когда папаша заснёт, — и он сгрёб всё это добро, но тут же добавил, — да, а что там с инспектором-то у вас?

— Пока ничего, — ответил я, — может само собой рассосётся.

— Это вряд ли, — буркнул Вася перед тем, как скрыться в своей квартире.

Марина была дома и смотрела телевизор, показывали «А ну-ка девушки» с Александром Масляковым в главной роли.

— Кто выигрывает? — спросил я чисто автоматически.

— Да вон та, что самая левая, — ответила Марина. — Сегодня инспекторши ГАИ соревнуются.

— А Масляков как?

— Всё такой же весёлый и находчивый, — пояснила она. — Что так поздно-то?

— На Завод ходил, дело одно там было, — сказал я. — А у тебя что-то насчёт билетов получилось?

— А то как же, — и она продемонстрировала мне четыре картонных прямоугольничка с дырками, — туда на сидячих местах поедем, выезд послезавтра в 6.30, приходит на Ярославский, обратно плацкарта, в ноль часов десять минут, с Курского вокзала, места, правда, верхние.

— А я люблю верхние полки, — ответил я, — заберёшься туда с самого начала и ни ты никому не мешаешь, ни тебе никто… однако на службу придётся прямо с вокзала рвать — а то опоздаем.

— Я такая счастливая, — без малейшей задержки сменила тему Марина.

— Правда?

— Чистая правда — теперь у меня какой-то смысл в жизни появился…

— А раньше, значит, смысла не было?

— А какой такой смысл в мороженом? — спросила она, и я не нашёлся, что на это ответить…

----

А вот и пришло воскресенье, 28 сентября. Ровно в пять-тридцать утра мы с Мариной уже стояли на остановке двенадцатого трамвая, который должен был доставить нас на городской ж/д вокзал.

— Зря ты бутербродов столько накрутила, — заметил ей я, — в Москве столько забегаловок, там бы и перекусили.

— Много не мало, не пропадут, — отмахнулась она. — А ты продумал, что мы до семи вечера делать там будем?

— Во-первых до шести, там наверняка серьёзный шмон на входе будет, так что лучше заранее подойти. А во-вторых, продумал — на твой выбор предлагаются три разных варианта.

— И что за варианты? — спросила она.

— Ну первый это, конечно, Красная площадь и Кремль… ты же наверняка в Кремле никогда не была?

— Только в нашем, Новокалининском, — ответила она.

— Новокалининский кремль это звучит гордо, — улыбнулся я, — круче только Дзержинский, Свердловский и Микояновский кремли.

— Не придирайся… о, а это наш трамвай подошёл.

Мы залезли во второй вагон, я бросил в кассу пятак с копейкой и оторвал два билетика — совесть пассажира лучший контролёр — а потом продолжил.

— Второй вариант — парк Горького и колесо обозрения, как говорят, самое большое в Европе.

— Неплохо, — кивнула головой Марина, — а на третье у тебя что?

— Компот, — вылетело у меня, — то есть ВДНХ конечно. Рабочий с колхозницей, фонтан Дружба народов, ракета Восток… карусельки опять же есть, но пониже и пожиже, чем в парке Горького.

— А все три сразу нельзя? — спросила она, глядя в окно на проносящиеся мимо вторую, четвёртую и шестую проходные.

— Все наверно не уберутся в лимит времени — приезжаем мы в пол-второго, значит у нас будет четыре с половиной часа до шести… но две штуки наверно можно будет как-то совместить.

— Тогда я подумаю об этом немного, ладно?

— Уговорила.

И вот мы уже сидим в синих кожаных креслах фирменного поезда «Буревестник», который мчит нас навстречу приключениям.

— Тут чай, наверно, должны предлагать, — сообщила мне Марина, обследовав всё вокруг. — С сахаром в таких маленьких пачечках, по два кусочка упакованные.

— Угу, и в фирменных железнодорожных подстаканниках, — дополнил я. — Сейчас узнаю.

И я поднялся и прошагал к купе проводницы, а там возле титана с горячей водой стоял, покачиваясь, инспектор РОНО Жменя Тимофей Андреич…

Вагонные споры последнее дело

Вагонные споры последнее дело

— Доброе утро, Антон Палыч, — как ни в чём ни бывало поздоровался он со мной… как будто возле подъезда встретились, а не в московском поезде.

— И вам не хворать, — ответил я, чтобы не молчать, а сам прошмыгнул в купе проводницы.

Та довольно в грубой форме разъяснила мне, что сначала соберёт билеты, а потом уже всё остальное будет, включая чай. Я кивнул и направился обратно, но Жменя меня так просто не отпустил.

— Антон Палыч, — заметил он с грустными интонациями в голосе, — насколько я в курсе, вы же давали подписку о невыезде из нашего замечательного города.

А ведь и верно, пронзила меня нехорошая догадка, про подписку-то у меня совсем из головы вылетело.

— Так я же туда-сюда одним днём, — начал зачем-то оправдываться я, — никто и не заметит.

— Ну я вот например заметил, — включил он гаденькую улыбочку.

— Да и что мне за это сделают, даже если вы настучите, — подарил я ему в ответ не менее гадостную ухмылку, — у меня и так две статьи над головой висят, статьей больше, статьей меньше…

— Вам могут изменить меру пресечения на заключение под стражу, — проявил юридическую грамотность Жменя, — а сидеть в наших КПЗ это, знаете ли, удовольствие не из приятных.

— Но вы же об этом никому не скажете? — сделал я такую безнадёжную